Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II - Виктор Холенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А вам не приснилось всё это, бабушка? – улыбнулся он мягко.
– Што ты, што ты, – замахала на него рукой старушка, – ништо глаж у меня нету? Штарший иж их мне руку даже протянул, и её пошеловала. Вшё иштино… Вот те крешт!
Старушка истово перекрестилась.
– Ходила я в шберкашшу, не дают мне штолько денег. Говорят, нету шейчаш. Што и делать не придумаю…
Анатолий не знал, как отнестись к услышанному. Его выручило время – пора была идти в кинотеатр. Он тепло попрощался с религиозной старушкой, сподобившейся божьего чуда. В кинотеатре он совсем забыл о разговоре, фильм был очень интересный. Но, придя домой, снова вспомнил о нём. А потом пришёл Вася с дежурства, и Толя, уже лёжа в постели, изложил ему всю эту историю с ангелами.
– Анекдот, – равнодушно заключил Вася.
– Честное слово, Васька, – заверил его Толя. – Старуха сегодня рассказала…
Вася помолчал некоторое время, видимо, размышляя над услышанным и взвешивая в уме все «за» и «против». А потом уже высказал своё авторитетное мнение:
– Если старуха не бредит, то это чистая уголовщина. Значит, работа предстоит…
– Возьмёшь? – загорелся сразу Толя.
– Спи, Шерлок Холмс! Может, это ещё вздор просто…
Вася добродушно усмехнулся и начал тоже раздеваться, давая понять, что всем пора спать…
4.
На следующий вечер Толя неожиданно встретился возле ресторана с Костей Чеченем – тот садился в машину с девушкой в ультрасовременном стиле. Усадив свою спутницу в кабинку, он сразу двинулся навстречу Анатолию, улыбаясь с подчёркнутой доброжелательностью.
– Гуд ивнинг, Толик! – приветствовал он сходу. – Как жизнь, старина?
Анатолия эта встреча нисколько не обрадовала, но ничего не поделаешь, пришлось изображать радость, хотя и сдерживаемую, говорить ответные комплименты. Почти силком усадил Костя его в такси.
– Поедем, развлечёмся малость. Девочек наших посмотришь, музыку послушаешь. Эх, девочки! Пальчики оближешь! – Он с наслаждением даже причмокнул губами.
Толя хотел сразу же выйти из машины, но Костя удержал его за рукав пальто.
– Нам поговорить надо, – сказал он внушительно, глаза прищурились при этом, а в голосе послышались металлические нотки.
Машина тронулась, и шины мягко зашелестели по заснеженной дороге.
– Сейчас лабаю в ресторане на гитаре, – продолжал Костя как ни в чём не бывало. – Чуваки подобрались что надо – понимают вкус жизни… Башли. – Он выразительно пощёлкал пальцами. – Башли не переводятся… Не жизнь, а малина! Не то что на стройке – цемент лопатой кидать… Могу и тебя пристроить. Хочешь? Ты ведь на аккордеоне неплохо лабаешь, у тебя богатое чувство ритма, – заливался Костя.
Толя же большей частью молчал или кидал короткие односложные ответы: да, нет, не знаю…
Машина остановилась в тёмном переулке. Костя сначала вышел сам, потом выпустил свою спутницу, и уже за нею неохотно вылез Анатолий. Расплатившись с водителем, Костя повёл их куда-то через двор среди тёмных маленьких домиков. В комнате, в которую они вошли с Костей и девицей, их встретили дикие звуки джаза, исходящие из радиолы, и приветственные возгласы сидящих за столом, уставленном бутылками и закусками.
– Хеллоу, бойс энд гёрлс! – подняв руку, приветствовал всех сидящих за столом Костя. И, очевидно, исчерпав весь запас англицких слов, закончил:
– Принимайте в свою компанию!
Навстречу, отшвырнув стул ногой, вскочил рослый белобрысый парень в расписанной яркими цветами рубашке и кричащем галстуке почти до колен.
– Дорогая Нинон, прошу раздеться. – Услужливо подскочил он к спутнице Кости.
– Пупсик, вы уже налакались, – капризно сморщила она свой маленький носик.
– Да нет, приняли по самой маленькой, – горячо уверял тот, помогая ей снять пальто.
Повесив пальто на вешалку, он повернулся к столу, где среди жеманно улыбающихся девиц в лёгких нейлоновых блузках сидели ещё двое парней.
– Чуваки, мьюзик! – крикнул он весело, взмахнув руками.
Загремел бешеный фокстрот, ему в ритм вторили «чуваки» и «чувихи» за столом, выстукивая звонкую дробь вилками и ножами.
«О, Сан-Луи,
город больших реклам,
Там буги-вуги
лабает джаз…»
Радиола исходила дикими звуками джаза, неистовствовала компания за столом:
«Сан-Луи,
Лос-Анджелос
Объединились
в один большой колхоз…»
Один из парней, соскочив в экстазе со своего места, закричал оглушительным голосом:
– Буги-вуги-и!!!
Капелла продолжала:
«Колхозный сторож
Иван Кузьмич
Продал корову,
купил «Москвич…»
– Буги-ву-у-ги-и-и!!!
От этой какофонии диких звуков закружилась голова у Анатолия. Он взглянул на Костю: тот стоял и улыбался, отбивая такт ногой. Толя испытывал смущение и неловкость.
– Видал? – повернулся к нему Чечень. – Весёлая компания!..
…Было уже далеко за полночь, когда вся эта компания укаталась в дым. Один из парней, грустно свесив голову с края стола, исполнял арию «Риголетто», терзаемый мучительными судорогами. Его подруга, потная и раскисшая, обнимала Анатолия и дышала ему в лицо винным перегаром вперемешку с ласковыми и матерными словами. На обширной кровати, со смятым и скомканным покрывалом, громоздились сразу четыре тела, переплетённые между собой: они исторгали сочный храп с мелодичным посвистом. Облокотившись на стол, сидела Нинон, спутница Кости: её причёска была сбита набок, а синие печальные глаза бездумно смотрели куда-то в пространство. Из утомлённой радиолы лился лёгкий томный блюз.
Костя сидел напротив Анатолия и, улыбаясь сквозь табачный дым, говорил что-то ему, что никак не могло дойти до сознания Анатолия. В голове по-прежнему всё шумело и кружилось, мысли были вялыми, спутанными, обрывочными. Голова никак не держалась на плечах и всё время клонилась к столу, залитому вином и забросанному огрызками закуски и смятыми окурками папирос. Девица томно прижималась к нему и шептала какие-то слова, но даже ей не в состоянии был внимать Анатолий.
– Эх, брат Толька, упился вконец, – говорил с сожалением Костя. – Салага…
Он потрепал его ласково за шевелюру.
– А ты отойди от него, телега, – бросил он насмешливо девице. – Видишь, не в себе парень…
Та, обиженно поджав губки и картинно вильнув бёдрами, отошла, пошатываясь, к радиоле…
На улице было морозно, но Анатолий не чувствовал холода. Он шёл по улице, еле переставляя ноги, земля качалась и плыла под ним как палуба штормующего корабля. Но Костя, придерживая за локоть, помогал сохранять равновесие.
– Главное – башли, – философствовал он. – Будут башли – будут вино и девочки, а, значит, и жизнь в своё удовольствие.
Толя остановился в задумчивости у фонарного столба.
– Что стоишь как умирающий лебедь? – с дружеским укором сказал Костя и снова вывел его на широкую пустынную улицу.
Немного погодя, он снова продолжил:
– Наметили мы тут одно дело. Если удастся
