Тайны Полюса - Кристель Дабо

– Чем я могу быть полезна? – прервала его Офелия, стараясь говорить как можно вежливее.

Лазарус произносил свою пылкую речь, не переставая трясти ее руку, и у нее уже заболели пальцы.

– Вы? – удивился он. – Да собственно, ничем, я больше не стану вас задевживать. На самом деле я ищу господина интенданта. Мне сказали, что я найду его здесь.

И, выпустив наконец руку ужасно разочарованной Офелии, Лазарус нацелился на руку Торна.

– Довогой господин Товн, наконец-то я вас вижу! Вы так же неуловимы, как мисс Хильдегавд. Я с самого пвиезда надеялся повидаться с вами, но мне не уда…

– Интендантство не намерено покупать ваши автоматы.

Торн оборвал Лазаруса на полуслове, мрачным тоном, сделав вид, будто не замечает его протянутой руки. Однако старый путешественник ничуть не обиделся – напротив, отказ даже как будто позабавил его.

– О, вы точно соответствуете описанию, котовое мне довелось услышать. Но все же уделите мне хотя бы несколько минут вашего двагоценного…

– Интендантство не намерено покупать ваши автоматы, – повторил Торн.

Офелия вздрогнула: дверной колокольчик зазвенел снова. В кабинет ворвался Ренар, торжествующе размахивая блокнотом в кожаной обложке.

– Уже четверо, мадемуазель!

Хотя Ренар не был лакеем в собственном смысле слова, он теперь носил золотисто-желтую ливрею придворных слуг, чтобы не выделяться среди них. И смотрелся в ней, да еще и в сочетании со своей рыжей гривой, настолько же празднично, насколько сумрачным выглядел Торн. Офелия приободрялась от одного лишь взгляда на своего помощника. Только благодаря Ренару три долгих недели, которые девушка прожила в полной изоляции, казались ей не такими унылыми.

– Я вам раздобыл четырех потенциальных клиентов, мадемуазель! Их служащие – мои дружки, так что дело надежное, – прошептал он, листая блокнот. – Это галерейщики, ростовщики и банкиры. Сейчас вокруг развелось столько иллюзий, что они не отличают подлинное от подделок. А ваши волшебные ручки расскажут им все, что они хотят узнать, и вы у нас станете королевой разоблачений!

– Иными словами, врагом общества номер один, – мрачно заключил Торн.

Ренар, даром что крепкий малый, испуганно отступил, встретившись с ним взглядом, – словно ледяной ветер разом выдул из него всю веселую уверенность и вернул к прежнему униженному состоянию.

– Пусть… пусть господин интендант меня простит, – пробормотал Ренар, смиренно опустив глаза. – Я никак не хотел доставлять неприятности мадемуазель его невесте. Я только пытался…

– Не оправдывайтесь, Рено! – торопливо прервала его Офелия. – Я нахожу вашу идею замечательной.

– Пвостите, что вмешиваюсь, господин помощник, – сказал с елейной улыбкой старый Лазарус. – Я хотел бы узнать, что думаете вы лично об эксплуатации человека человеком?

Озадаченный Ренар медлил с ответом, разглядывая механического лакея, на которого указывал Лазарус, но тут его выручил новый длинный перезвон дверного колокольчика. Это был барон Мельхиор, который пытался как можно грациознее протиснуть в дверь свое тучное тело. Яркий радужный наряд уподоблял его воздушному шару на ножках. При виде Торна его нафабренные усы вздернулись от широкой улыбки.

– Господин интендант! А я уж спрашивал себя: где вы обретаетесь?

– Здесь, – ответил Торн, хотя это и так было ясно.

– Сударыни! – приветствовал барон Мельхиор каждую из дам, учтиво поднимая цилиндр и стараясь не испачкать свои великолепные белые туфли в свежей краске и строительной грязи. – А, господин Лазарус, и вы тут?! Счастлив снова увидеть вас. Какая жалость, господин интендант, у нас нет газеты «Nibelungen»!

– Возьмите с пола, – посоветовал Торн, указав ему кивком на старые газеты, защищавшие паркет на время ремонта.

– Я имею в виду сегодняшний номер. Он не вышел. Шеф-редактор, господин Чернов – мой кузен, он руководит газетой более тридцати лет, и такого еще никогда не было!

– Чем же я могу помочь?

– Ничем, – добродушно ответил барон Мельхиор. – Но проблема в том, что другой мой кузен, здесь присутствующий, накануне передал в редакцию «Nibelungen» короткое объявление для дневного выпуска, предназначенное именно для вас. И, поскольку «Nibelungen» не вышел, он желает изложить его устно, вам лично.

Барон Мельхиор занимал так много места, что Офелия не заметила другого Миража, стоявшего за его спиной. Хотя заметить было нетрудно: старик был с головы до ног обвешан сверкающими украшениями, все десять пальцев унизаны перстнями, в каждую прядь светлой бороды вплетены жемчужины. Даже на его элегантной трости блестели и переливались драгоценные камни – или, вернее, иллюзии драгоценных камней. Однако его лицо, с клановой татуировкой на веках и массивными серьгами в ушах, выражало оскорбленное достоинство. Как почти все Миражи, он носил в жилетном кармане голубые песочные часы.

Офелия узнала в нем того первого Миража, которого встретила на улице, когда сбежала из замка Беренильды, чтобы обследовать Небоград. Тогда, ночью, она приняла его за короля.

– Я тр-р-ребую возмещения убытков!

Мираж объявил это так громогласно, что очки Офелии встревоженно подпрыгнули у нее на носу. А Торн даже глазом не моргнул. Он по-прежнему стоял неподвижно, заложив руки за спину.

– Спокойно, кузен Харольд, спокойно! – увещевал старика барон Мельхиор. – Мы все тут цивилизованные люди и сейчас уладим проблему ко всеобщему удовлетворению.

Офелия водворила на место свои очки. Значит, вот он какой, граф Харольд, опекун шевалье? Казалось, он был совсем не расположен следовать советам кузена, ибо закричал еще громче, колотя в пол тростью и оглушая присутствующих раскатистым «р»:

– Я не допущу, чтобы какой-то бастар-р-рд подавал жалобы на двор-р-рянина моего р-р-ранга и пр-р-роисхождения!

– Жалобу подало интендантство, а я не я лично, – парировал Торн со свойственным ему высокомерным бесстрастием. – «Нелегальное разведение многочисленных домашних животных и недозволенные эксперименты над ними», – процитировал он по памяти. – Ваши собаки подвергались постоянному гипнотическому воздействию. А это категорически запрещено законом.

– Вер-р-рните мне моих собак! И вер-р-рните моего племянника!

– Лично я не присутствовал при его аресте, – спокойно ответил Торн. – Вы можете посетить его в полицейском участке.

Офелия вытаращила глаза. Шевалье… арестован?! Тетушка Розелина смачно выругалась, а Беренильда с испуганным возгласом упала на стул, замазанный известкой.

– Вы плохо воспитали вашего подопечного, не научив его разумно пользоваться своей властью, – продолжал Торн. – Он обвиняется в нанесении тяжких увечий, повлекших за собой смерть. Интендантство решило просить власти об Аннигиляции. Как только эта просьба будет удовлетворена, вам вернут вашего племянника.