На стороне бога - Чингиз Абдуллаев

Поедем, Сережа.

— Я тоже поеду с ними, — решительно сказал Алтынбай, — будуждать вас в больнице. Не могу оставить старика одного. Он хоть и мерзавец, номы приехали вместе, и я должен знать, что с ним будет. Кроме того, он один изруководителей нашей службы и мой соотечественник. Посла нашей страны вАзербайджане пока нет.

Значит, мне лучше поехать к прокурору.

— Вам жалко этого подлеца? — удивился Вейдеманис. — Ведь онвсе организовал, все эти убийства.

— Его не жалко, — жестко ответил Алтынбай, — жалко нас всех.Эти войны еще долго будут мстить всем нам таким страшным образом, и никто несможет остаться в стороне. Несчастная Шевчук думала, что уедет из Средней Азии— и война ее больше не коснется. Но так не бывает. Этот проклятый бардак длитсяуже столько лет! Вы можете мне сказать, кому было выгодно, чтобы мы так жили?

— Не нужно, — тихо попросил Вейдеманис, — не нужно об этом.Меня выставили из Латвии, обвинив в том, что я работал в КГБ. Моя жена осталасьв Риге, а я живу в Москве. Значит, кому-то было нужно, чтобы мы так жили.

— Я думаю, что долго так не будет продолжаться, — убежденносказал Дронго. — Рано или поздно народы поймут, что их специально поссорили иразъединили. Поймут и выгонят тех, кто это сделал.

— Поедем, — подвел итог Погорельский, — машина нас ждет. —Он подошел к Дронго. Режиссер был абсолютно трезв — страшная история егопотрясла. — Я сниму фильм о нашей встрече, — неожиданно сказал он.

— Не думаю, что это нужно делать, — ответил Дронго.

— Вы так полагаете? Может быть, вы и правы… Режиссер кивнулна прощание и поспешил к машине, ничего больше не сказав. Толдина подошла кДронго.

— Этого мерзавца Бог покарал! — убежденно сказала она, имеяв виду Олега Шарая. — Вы видели, как он умирал без врача? Он ведь своими рукамиубил человека, который мог его спасти.

— Нет, — не согласился Дронго, — спасти его было уженевозможно. Он и так чудом продержался несколько секунд.

— Поделом ему! — в сердцах воскликнула Толдина.

— До свидания, — кивнул Дронго на прощание.

— Спасибо вам, — тихо произнесла женщина и пошла кожидавшему ее у машины режиссеру.

— Я тоже поеду к прокурору, — сказал Сергей, обращаясь кМамуке, — там мы с вами встретимся. До свидания.

Он по очереди пожал всем руки и побрел к машине немногосутулясь, словно боялся, что его окликнут.

— Спасибо вам за все, — протянул руку Алтынбай, — и извинитеменя за моего соотечественника. Мне жаль, что все так получилось. Вы, наверное,меня подозревали больше, а не его?

— Не подозревал. — Дронго протянул в ответ руку. — Не бываетнемного честных или немного порядочных людей. Кажется, Толстой сказал, чтонельзя быть немного беременным. Порядочный человек должен быть порядочным вовсем. Как только я поговорил с вами, я сразу понял, кто передо мной. А он всевремя врал, юлил, изворачивался. Нет, я вас ни минуты не подозревал. Досвидания.

Алтынбай пошел к машине. Погорельский уже сидел впереди.Толдина и Буянов разместились на заднем сиденье. Алтынбай помахал рукой иуселся в кабину машины, которая осела под его весом.

— Может, ты мне объяснишь?.. — начал Вейдеманис, но Дронгосжал ему руку, и тот замолчал.

— Я тоже пойду, — сказал Новрузов. — Мой работа закончилась.Скоро Мехти приходить сюда.

— Спасибо вам, — кивнул ему Дронго на прощание. Онповернулся и вместе с Эдгаром направился в дом. Вейдеманис удивленно смотрел насвоего друга. Когда они вошли в гостиную, он снова спросил:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Дронго молчал. Он взял стул и сел за столик, словно ожидаяостальных.

Отари предложил одно кресло своему другу, а второе подвинулЛюдмиле. Она была в темном длинном платье и казалась похожей на фарфоровыестатуэтки прошлого века.

Но женщина не села в кресло, уступив его своему супругу, авместо этого подвинула стул и устроилась около мужа. Вейдеманис расположилсярядом с ними.

— Я кое-чего не понимаю, — сказал Отари, — меня не совсемустраивают ваши объяснения. Я понимаю, что Усманову нужно было убрать ненужногосвидетеля, который его узнал. Я понимаю, как он нас всех обманул, делая вид,что играет в нарды. Пока он бил камнями и бросал игральные кости, Шарай вылез вокно и забрался на второй этаж, чтобы задушить женщину. Я все понял. Но какмогло получиться, что он сам застрелил себя? Как это могло быть? Я в это неверю.

Вейдеманис кивнул головой в знак согласия. Он все времяхотел задать именно этот вопрос. Как мог Шарай, даже если он нес винтовку вруках, выстрелить в себя? Как это могло получиться? Но он видел, что Дронго нехочет говорить, и поэтому не задавал лишних вопросов.

— Конечно, вы правы, — сознался Дронго. — Он не могвыстрелить в себя сам. И винтовка не могла выстрелить. Я думаю, что уследователя еще будут вопросы, но доказать уже ничего нельзя. Там нет никакихотпечатков пальцев.

— Вы хотите сказать, что он не сам застрелился?

— Конечно, нет. Его убили, — ответил Дронго.

— Господи, — прошептал Отари, — я думал, что его наказалБог, а оказывается, его тоже кто-то убил! Значит, вы считаете…

— Его убили, — подтвердил Дронго.

— Вах! — сказал, скрипя зубами, Мамука. — Кто бы это нисделал, он мой брат. Я буду обязан этому человеку всю жизнь. Убить такогоподонка! Кто его убил? Вы?

— Нет, конечно. Я в этот момент разговаривал с Усмановым.

— Я думал, что вы назовете его фамилию, — признался Отари, —ведь было логично, что он уберет своего помощника, после того как тот сделаетза него всю грязную работу. Разве не так?

— Не совсем, — ответил Дронго. — Усманов уже пожилойчеловек. Зачем ему стрелять в своего, тем более с кем они повязаны кровью?Шарай никогда бы его не выдал, это, очевидно, было не в интересах самого Олега.И кроме того, он не выполнил главного условия, поставленного перед нимУсмановым. Он должен был убрать не только Шевчук, но и Толдину, а он не сумелэтого сделать.

— И тогда его кто-то убил? — с волнением спросил Отари.

— Вот именно, — кивнул Дронго. — Этот человек стоял наверху,прямо над лестницей. Он дождался, пока Шарай пройдет мимо него, затем окликнул,и, когда тот повернулся, прозвучал выстрел.

— Вы сказали «этот человек», — заметил Отари. — Вы неназвали его убийцей. Это намеренно или мне так показалось?

— А я не считаю убийцей человека, который стрелял в Шарая, —пояснил Дронго. — Я считаю, что он покарал негодяя и, значит, сделал всеправильно.