Нить Ариадны - Александр Немировский

Среди памятников искусства в Дельфах (кроме уже названных) обращает на себя внимание статуя, найденная 28 апреля 1896 г. Она была из бронзы, и одно это тогда казалось сенсацией. Бронзовые статуи обычно переплавлялись на оружие. Речь идет о знаменитом Возничем —юноше в длинном, высоко подпоясанном хитоне. Надо полагать, чтоон стоял на колеснице, но от нее, так же как от коней, найдены лишь мелкие фрагменты из бронзы. В руках юноша держит бронзовые полосы от вожжей. Фигура и лицо прекрасно сохранились. Силуэт безукоризненно строг; в выражении лица, в повороте головы никакого искусственного пафоса. При необычно тщательной отделке деталей общее впечатление строгости, простоты, благородства, торжественного величия. Но, кем был этот человек? За какие заслуги удостоился он величайших почестей?

На эти вопросы частично помог ответить найденный неподалеку мраморный постамент статуи с фрагментарно сохранившейся надписью. Имя «Дельфийского возничего» — Полизал из Сиракуз. Не родственник ли он хорошо известного Геродоту Гелона — почитателя подземных богов, ставшего владыкой Сиракуз и вскоре после этого самым могущественным правителем греческого мира? В те времена, когда Пифия на вопрос греков, как противостоять персам, посоветовала молиться ветрам, Гелон собирал свой флот для похода на восток. Об этом статуя сиракузянина должна была напомнить посетителям Дельф. На постаменте статуи было и имя ее создателя — Сотад из Феспий. Феспий — город в соседней с Дельфами Беотии. Имя «Сотад» нам ничего не говорит, кроме того, что он мог быть родственником художника, расписывавшего в то же время (460—450 гг. до н.э.) керамику в Афинах.

На участке к западу от театра обнаружена Лесха книдян, стены которой были расписаны знаменитым афинским художником Полигнотом, сыном Агофонта, родом с острова Самоса. От росписей ничего не осталось, но план самого здания важен для воссоздания их расположения и величины фигур [27]. Лесха представляла собой продолговатое здание (18,7 х 9,53), окруженное портиком. Судя по месту двери, многофигурные картинные композиции располагались в западной и восточной частях зала.

Картины Полигнота, творившего во второй четверти V в. до н.э., — это своеобразный эпос в живописи, и не случайно сюжеты его произведений взяты из эпоса. О Полигноте можно также сказать, что он «питался крохами с пиршественного стола Гомера», но в то же время был не только подражателем Гомера, но и его соперником. Полигнот повество¬вал об ужасах и трагизме войны средствами своего искусства, а не про¬сто иллюстрировал гомеровские сюжеты. Древние авторы подчеркивали идейность картин Полигнота и советовали юношам изучать их. Сле¬дуя традиционному религиозному мировоззрению, Полигнот раскрывал в своих произведениях идею возмездия за преступления, осуждал гре¬ческих героев, если они нарушали свои клятвы и преступали законы богов. Его творчество оказало влияние на греческую вазовую живопись, с него начинается новый период ее художественного развития.

Ниже Лесхи книдян, неподалеку от храма Аполлона, найдена груп-па мраморных статуй, изображавших членов семьи фессалийских правителей. Чувствовалось влияние стилей Скопаса, Праксителя и Лисип¬па. Более того, считается, что одна из статуй, изображающая Агида, принадлежит самому Лисиппу. Скульптор изобразил атлетически сложенного юношу, уверенного в своем превосходстве над соперниками.

Гордостью Музея Дельф, открытого в 1978 г., является также скульптурная группа трех танцовщиц, венчающая колонну, капитель которой украшена листьями сильфия. По стилю ее относят к началу IV в. до н.э. Полагают, что это дар выходца из Кирены (Северная Африка), откуда сильфий экспортировался в другие города. Девушки на верхушке колонны — либо богини, связанные с культом бога растительности Диониса, либо дочери легендарного афинского царя Кекропа, символизирующие утреннюю прохладу и росу.

Во время раскопок в Дельфах найдено свыше 10 ООО надписей различного содержания. Это постановления властей святилища, обращения различных городов, македонских царей, императоров и римских магистратов, списки лиц, приезжавших в Дельфы на праздник Аполлона, межевые акты, отпускные рабов под видом продажи их храму.

Археологический материал и надписи создают такую богатую и живую картину дельфийской жизни, которую не удается составить ни для какого другого греческого города, исключая разве что Афины.

Медицина традиционно считалась одним из величайших достижений человеческого гения, и ее изобретение в древности ценилось не менее высоко, чем открытие огня. Греческие мифы прославляли в качестве создателя искусства врачевания титана Прометея, научившего людей борьбе с болезнями вопреки воле богов. Великий греческий драматург Эсхил вложил в уста Прометея следующую похвалу врачеванию:

Скажу о самом важном: до меняНе знали люди ни целящих мазей,Ни снедей, ни питья и погибалиЗа недостатком помощи врачебной.Я научил их смешивать лекарства,Чтоб ими все болезни отражать.

О другом герое — покровителе медицины Асклепии — мифы рассказывали, будто он не только лечил больных, но и воскрешал мертвых. Отец богов Зевс не мог допустить подобного вмешательства в установленный им порядок и испепелил Асклепия своей молнией. Однако это не помешало благодарным людям причислить богоборца к богам и почитать его в храмах.

Храмы Асклепия стали своеобразными лечебницами, привлекавшими больных и жаждущих исцеления. Наибольшей известностью пользовалось святилище Асклепия в 9 км от Эпидавра, на юго-восточном побережье Арголиды (полуостров Акте) в 9 км от моря. Сюда шли со своими болезнями тела и заботами души со всего греческого мира в надежде на чудо. У болящих не было тайн от жрецов Асклепия, зато тайны были у жрецов. Ведь лечиться можно было не только в храме. В греческом мире было много светских медицинских школ — Косская, Книдская, Родосская, Киренская, и за помощью можно было обращаться к ним. К тому же каждый город имел своих лекарей.

Первым европейцем, посетившим Эпидавр с целью изучения его памятников, был француз Де Монсо. Его путешествие относится к 1669 г. Из оставленных Де Монсо записок видно, что в XVII в. на месте святилища находились величественные руины. Путешественник описал амфитеатр с вырубленными в скале ступенями и две постройки — прямоугольную и круглую с колодцем в центре. Незнакомый с трудом Павсания, он полагал, что это дворец и храм.

Ранее в окрестностях Эпидавра свирепствовали корсары, внушавшие ужас местному населению. Но именно это обстоятельство и способствовало сохранности памятника: крестьяне боялись приближаться к руинам. В XVIII в., когда обстановка сделалась более спокойной, местные жители превратили остатки святилища в карьер для добычи строительного материала. Английский путешественник Чандлер, посетивший Эпидавр примерно через 100 лет после Де Монсо, не увидел многого из того, что поразило его предшественника. По отдельным заросшим травой камням и кускам мрамора уже нельзя было судить о характере древних строений. Чандлер отметил, что местные жители в течение многих лет грабили и опустошали руины, используя статуи и плиты с надписями для укрепления соседнего порта Навплии.

В 1805 г. образованный англичанин Додуэл посетил окрестности Эпидавра, желая сравнить памятники с их описанием у Павсания. В котловине, окруженной горами, он увидел остатки двух разрушенных до основания строений и высказал предположение, что одно из них — храм Асклепия, а другое — круглое — описанный Павсанием Толос.