Тайна распятия - Сергей Владич

— Не слишком ли много, как для Пилата? И кого распять — ему решать, и кого на свободу отпустить — тоже. Я вообще сомневаюсь, что римский префект — кстати, знаешь ли ты, что он был префектом Иудеи, а не прокуратором? — Трубецкой кивнул, — стал бы спрашивать у толпы иудеев совета, что ему делать с заключенными. Это похоже на дешевое заигрывание и для такого жестокого и властного правителя, каким был Гай Понтий Пилат, совсем не характерно.

Они только вошли во вкус дискуссии, как зазвонил телефон.

— Знаешь, после того звонка, когда мне сказали, что тебя похитили, я все еще боюсь брать трубку, — после паузы произнес Сергей Михайлович.

— Нет проблем, — отозвалась Анна, — мы-то с тобой здесь, так что красть им больше некого, — и ответила на звонок. Это был Натан Ковальский. Он звонил, чтобы пригласить их на ужин.

* * *

Они встретились через несколько часов в ресторане «Да Винчи» на Владимирской. «Тут все очень дорого, — шепнул Трубецкой Анне, когда они присаживались за столик, — но пицца — лучшая в Киеве, да и кофе неплохой. Очень рекомендую». Однако, как оказалось, чувство голода вовсе не было той основной причиной, по которой Ковальский позвал их в «Да Винчи». Он просто опасался безлюдных мест, а «Да Винчи» безлюдным не бывает.

Он вообще выглядел неважно и совершенно не был похож на человека, воссоединившегося после долгих лет разлуки с Родиной, которая, в общем-то, ничего плохого ему не сделала. Натан все время оглядывался на посетителей, нервно ерзал на стуле и постоянно с жадностью пил воду.

— Натан, успокойся! — наконец сказал ему Трубецкой. — Что с тобой произошло? Мы только вчера расстались, а на тебе уже лица нет.

Ковальский вздрогнул при этих словах, еще глотнул воды, но оглядываться и ерзать перестал.

— Дело в том, что случилось нечто невероятное, немыслимое, — выдавил он из себя полушепотом. — Они, — он показал на этот раз пальцем вверх, — исчезли.

— Кто это — «они»? — спросила Анна. — А-а-а, эти ваши, я надеюсь, бывшие боссы из «мирового правительства»?

— Тише, тише, я прошу вас, — замахал руками Ковальский, — вы не знаете, с кем имеете дело, не поминайте их всуе.

— Ты про них говоришь, как про имя Божье, — вставил реплику Трубецкой. — Однако если они исчезли, так чего же ты боишься?

— Но этого не может быть. Они — все-мо-гу-щи! — по слогам произнес Натан. — На телефоны не отвечают, а в новостях говорят, что вскоре после нашего побега в Альпах случилось землетрясение. Кроме того, сообщают о банкротствах банков, падении бирж… Все это плюс их исчезновение — взаимосвязанные вещи, я уверен.

— Вы хотите сказать, что этого замка, где мы были, уже не существует и он исчез вместе с его обитателями? — Удивлению Анны не было предела. — Как это чудесно с их стороны — нагадить и сразу после себя убрать!

— Простите, Анна Николаевна, но ваш сарказм… — Натан, казалось, подыскивал подходящее слово, чтобы продолжить фразу, но не находил.

— Подожди, Натан. — Трубецкой был крайне серьезен. — Какие биржи и банки? Они, по-моему, все время то падают, то банкротятся, в чем же сейчас специфика ситуации?

— Банки, — почти торжественно произнес Ковальский, — просто так никогда не банкротятся. И биржи ни с того, ни с сего никуда не падают. Поверьте, мне известно об этих ребятах не так уж и мало, поэтому я могу утверждать, что все это плановая, даже рутинная работа по легальному перекачиванию больших, очень больших денег из одних карманов в другие. Вот, например, банк с активами в сотни миллионов долларов объявляет, что он банкрот, потому что у него якобы обязательств во много раз больше, чем активов, да и кредиты невозвратные накопились, то да се… Проходит некоторое время, и какой-нибудь другой банк, у которого большое, доброе сердце, берет и тихо забирает этого «банкрота» с потрохами, и все успокаиваются. В результате эти миллионы, или даже миллиарды, преспокойно перекочевывают из одного кармана в другой. А как иначе это можно было бы сделать — враз переместить такие суммы? Наличкой? Банковский трансферт? Исключено! А так все просто и красиво, никаких тебе налогов и минимум контроля. Но вот если надо какую-нибудь собственность трансфернуть, то тут им лучший помощник — фондовая биржа. Сначала играешь на понижение, затем скупаешь акции за бесценок, потом присылаешь в облюбованную тобой компанию пару хмурых ребят с документом от регистратора, что собственник-то уже другой. — Ковальского, как это с ним иногда бывало, понесло. — Но вершина мастерства — это какой-нибудь локальный или глобальный финансовый кризис. Тут, правда, без прессы не обойтись. Одно-два громких дела о нецелевом, как у вас тут говорят, использовании средств какими-нибудь инвестиционными фондами, к примеру пенсионными, — и ага, имеете панику, падение валют, все начинают скупать доллары и фунты, закрывать заводы… А никто почему-то не задумывается над простой истиной: ведь сумма общественных богатств никуда же не делась, просто произошла переоценка единиц измерения. То есть деньги в печку никто не бросал, дома в преисподнюю не попадали, заводы и фабрики как стояли, так и стоят, люди продолжают есть, покупать вещи, дома и машины, любить, рожать. Просто надо было кому-то расчистить рынки, кому-то похоронить конкурентов, где-то поменять правительство, кого-то подсадить на иглу внешних займов. Ну несколько перераспределятся финансовые потоки, ну станет немного меньше «воздушных» или, точнее сказать, виртуальных денег, подумаешь… Так что, кому кризис, а кому отец родной.

Сергей Михайлович слушал и все больше поражался сказанному. Пусть Ковальский и не был великим экономистом, но вещи, которые он говорил, выглядели вполне логично.

— Да кто они такие, в конце-то концов? — возмущенно спросил он. — У них есть имена, фамилии, семьи, дома? Они едят? Спят? Или это какие-то полубоги?

— Не волнуйся, все у них есть, только в отличие от многих плохо воспитанных выскочек, которые лишь недавно стали миллиардерами, они могут позволить себе роскошь жить скромно. Например, я как-то случайно в Нью-Йорке встретил одного из них, так он приехал в офис на «линкольне» — модель «таункар» 1992 года выпуска. А второй мой знакомый уже чуть ли не третий год ходит в одном и том же галстуке… Так что в миру ты их можешь и не признать — им не нужны дешевая реклама и публичная демонстрация их состояний и возможностей. А у этих ребят, поверь мне, и то и другое — практически безграничны.

— Хорошо, — вмешалась Анна, — давайте вернемся к нашим проблемам, мы ведь не из тех, кому есть что терять, кроме как только друг друга. Хотелось бы услышать ваши разъяснения, Натан, что же все-таки от нас хотели эти «мировые правители»?

— Ладно, отбросим ложный стыд и скромность, — махнул рукой Натан. — Я, конечно, не имею права вам все это рассказывать, но теперь уж будь что будет. Дело в том, что одним из концептуальных вопросов, над которым работают сейчас десятки специалистов в разных странах по заданию этих ребят, — это разработка технологий активной манипуляции общественным сознанием. Для этого используются различные каналы массовой информации, культурные проекты и тому подобное. Но особый интерес в этом контексте представляют религиозные институты. Их «технологи» уже преуспели в католическом мире, несколько меньше — среди протестантов, очень успешно сработали в исламских государствах, все просто отлично налажено в ортодоксальных иудейских общинах по всему миру. А вот с православными вышла незадача. Понимаешь, у вас тут нет четкой и понятной организации. Пять, так сказать, главных патриархатов, еще то ли двенадцать, то ли тринадцать канонических, несколько непризнанных, каких-то автокефальных, — в общем, полный хаос или, как это любят у вас называть, демократия. Никто не понимает, как с этим бороться и как всем этим управлять. Особенно сложно разобраться, что к чему, и действовать здесь, в славянском мире, ведь главные патриархаты Восточной церкви — Константинопольский, Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский — находятся в чуждых православию странах. Только Московский — здесь. Но патриархат-то в Москве, а духовная столица славянского мира, восточный Иерусалим, — это же Киев, что бы там Москва ни говорила. Все отсюда началось, поэтому и возникла идея привлечь к работе экспертов, желательно именно из Киева, а тут вы, Анна, подвернулись с этим манускриптом. Ну а Сергей Михайлович — известный ученый, практически классик, иметь такой штык любому отряду почетно. Там, в замке, были лишь несколько человек, которые занимаются именно духовной составляющей проекта рая будущего. В другом месте другие люди занимаются геополитикой, а где-то решают финансовые вопросы. Но как там дальше у них все устроено, я, честно говоря, не знаю — не допущен… Но теперь что уж говорить, — закончил он свою речь, пожав плечами, — наверное, вся эта деятельность надолго прекратится.