Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики - Нелли Блай

Встреча с прохвостом

Когда он миновал меня в пятый раз, направляясь к Семьдесят второй улице, я подняла голову и уставилась на него. Он кивнул, подзывая меня, и хотя я не шевельнулась и отнюдь не выразила удовольствия, он продолжал свои телодвижения, приглашая меня следовать за собой. Стоявший на дорожке полицейский, который не мог не видеть ухищрений этого мужчины, только лениво окинул меня взглядом. Я пошла по дорожке в том направлении, в котором правил мужчина, и увидела его на расстоянии нескольких ярдов – он разговаривал с какой-то женщиной. Он остановил упряжку у самой тропинки, она же стояла на зеленом газоне, окаймлявшем дорожку и проезд, беседуя с ним. Страж порядка стоял возле своей лошади, на противоположном конце дороги. Я села на скамью лицом к полицейскому и притворилась, что читаю.

Именно тогда мужчина и женщина увидели меня. Она засмеялась и вернулась на скамью, а он направил лошадей прямо ко мне. Подъехав ко мне настолько близко, насколько позволяла дорога, он остановился.

– Доброе утро, – сказал он. Я не ответила и не оторвала глаз от книги.

– Я хотел бы пригласить вас покататься, – сказал он, – если вы пройдете по дорожке, пока я развернусь.

Я встала, не отвечая, и посмотрела на полицейского. Он смотрел прямо на нас.

– Куда мне идти? – спросила я мужчину.

– По направлению к Семьдесят второй улице, – ответил он. Я прошла мимо полицейского, который с широкой улыбкой повернулся к своей лошади, к нам спиной. Я миновала женщину, с которой мужчина прежде говорил, и она посмотрела на меня с таким выражением, как будто находила все происходящее очень забавным. Я остановилась там, где дорожка пересекалась с аллеей, и мужчина подъехал.

С полицией запросто

– Разве вы не боитесь так делать? – спросила я, оказавшись в его экипаже.

– Чего? Нечего тут бояться, – ответил он, расправляя плед у меня на коленях.

– Полицейских, – пояснила я. – Разве вы не боитесь, что они вас арестуют?

– Нет, я с ними запросто, – ответил он со смехом, как будто мое предположение было забавной шуткой. – Они меня не тронут, что б я ни сделал.

– Вы в этом уверены? – спросила я. – Значит, они позволяют мужчинам вести себя подобным образом в этом парке?

– Они не всем позволяют, – ответил он, – но некоторые мужчины приходят каждый день ровнехонько, чтоб подцепить девушку, и полиция их никогда не донимает. Они только рады мне услужить, – добавил он. – Да вы гляньте, с каким почтением они меня приветствуют, когда я проезжаю мимо.

Именно это я и намеревалась сделать, так что была начеку. Хвалился он не зря.

Все полицейские, пешие и конные, которых мы встречали или миновали по пути, заговаривали с ним, и улыбка не сходила с их лиц. Не могу сказать, была ли это просто улыбка удовольствия или у нее было некое скрытое значение.

– Какая красивая упряжка, – сказала я. – Ваша, надо полагать?

– О да, да, они мои, у меня и других много. Я владелец платной конюшни, – отвечал он.

– Вот как! Стало быть, вы, надо полагать, часто бываете в парке, – начала я допытываться.

– Примерно четыре раза в день.

– Как зовут ваших лошадей? – спросила я.

Этот вопрос, видимо, поразил его, потому что он на некоторое время смолк; затем он ответил, что у лошадей нет имен. Я с улыбкой сказала, что это странно, потому что я никогда не встречала человека, который держал бы лошадей и никак их не называл. Затем он спросил, не хотела бы я править и умею ли я ездить верхом. Я ответила утвердительно, и он сказал, что у него есть фаэтон, которым он позволит мне править, и хорошая верховая лошадь, на которой я могу прокатиться в любое время. Я ответила, что он неимоверно добр.

Регулярная охота на девушек

– Вы часто знакомитесь с девушками таким образом? – спросила я.

– Каждый день, – ответил он.

Пока мы ехали, он расспрашивал меня о моей жизни. Я сказала ему, что я сельская жительница и что мне пришлось приехать в Нью-Йорк, чтобы работать гувернанткой. Он сказал, что это большая удача – что все мои родственники умерли, и спросил, не хочу ли я пойти на сцену: он, мол, легко может это устроить, поскольку у него множество друзей в театральных кругах. Из опасения, что человек этот говорил неправду, я не стану публиковать имена управляющих театрами, чьим другом он назвался; как бы то ни было, он поведал мне весьма странные истории об их обращении с девушками. Он сказал, что получает множество дармовых билетов, и пригласил меня сходить с ним в театр.

– Кто была та женщина, с которой вы разговаривали в парке? – спросила я.

– Моя приятельница, – ответил он.

– Почему же тогда вы пригласили прокатиться не ее, а незнакомку? – допытывалась я.

– О, я никогда не зову ее прокатиться, – сказал он со смехом, – она это понимает.

– Что понимает? – спросила я, но он не ответил.

– Она часто приходит в парк? – спросила я, и он ответил, что разговаривает с ней каждый день, но о чем – мне выяснить не удалось.

– Я вскоре уеду, чтобы посетить все летние курорты, – сказал он. – Я всегда беру несколько лошадей и прекрасно провожу время дорогой. Поедете со мной?

– Я?! – воскликнула я в своей простой деревенской манере. – О, это совершенно невозможно. А далеко ли ваша конюшня? – спросила я простодушно.

Он убеждает ее поехать с ним

– На Западной Пятьдесят восьмой улице, а живу я на Западной Пятьдесят девятой, – ответил он, – а вы где живете?

Я назвала первую улицу, которая пришла мне в голову, и отказалась назвать номер дома просто потому, что боялась, что попаду пальцем в небо и он меня в этом уличит. Я постаралась назвать проспекты, между которыми она пролегает, но перепутала их, объяснив ошибку своей сельской простотой.

– Ну так вы поедете со мной на курорт, – настаивал он.

– Вам не следует просить меня так скоро; погодите, покуда мы познакомимся получше. Может быть, мы не понравимся друг другу, – ответила я уклончиво. – Как вас зовут? – спросила я заискивающе.

– Я скажу вам свое имя, если вы встретитесь со мной завтра, – коварно сказал он. – До тех пор можете называть меня Чарльзом.

Я твердо решилась его выследить и пообещала встретиться с ним на следующее утро в десятьчасов на углу Семьдесят седьмой улицы и Бульвара. Если же будет идти дождь, мне следует прийти утром следующего за тем дня.

Как он выглядит

Этот мужчина, около пяти футов восьми дюймов ростом, обычно одет в серый чесучовый пыльник, застегнутый до подбородка и полностью скрывающий его одежду. Он носит дешевую белую соломенную шляпу с черной лентой. На нем прескверные фильдекосовые перчатки табачного цвета с коричневой кожаной подкладкой. Весь его костюм дешев и груб. Лицо его не свидетельствует об утонченности и культуре. Его близко посаженные черные глаза глубоко запали под нависающими тяжелыми темно-коричневыми бровями. Нос у него длинный и очень красный – по-видимому, скорее от солнца, чем от пьянства. Висячие черные усы с сильной проседью полностью скрывают рот. Подбородок и щеки покрывает колючая многодневная щетина. Воротничок, случайно вылезший над серым пальто, представляет собой прямую, весьма засаленную полоску. Волосы у него седые на висках и над ушами. В своей речи он пренебрегает всеми мыслимыми правилами грамматики.