Сфинкс - Тобша Лирнер

Взбудораженный его словами, я подался назад, и он выпустил мой пиджак.

— В чьих руках? — Страх побудил меня говорить без обиняков. — Правительства, политических групп, частных лиц?

— Есть соображения. — Гермес устало вздохнул, его будто вдруг выжали. — Но пока я предпочитаю оставить свои теории при себе. Помните одно: какие бы у вас ни были срочные дела, глупо недооценивать астрариум и не верить, что он обладает исключительной силой. — Он еще раз встряхнул меня за лацканы. — Будьте осторожны, Оливер. Это все, что я могу вам сказать.

Я не понял, предостерегает ли он против охотящихся за астрариумом людей или против самого древнего инструмента, и осторожно ответил:

— Я занимаюсь астрариумом только ради Изабеллы. И не верю ни в астрологию, ни в древний мистицизм.

— Даже при этом вы не можете не признать, что в материальном мире есть много такого, что неподвластно нашему пониманию. И еще примите во внимание, что существуют люди, обладающие даром… даром истолкования.

— Разумеется, в их число вы включаете и себя? — Я не сумел скрыть иронии.

— Можете не сомневаться, не я один это полагаю. — Гермес произнес это с такой спокойной убежденностью, что я почти поверил его словам. — Будьте добры, садитесь. Уста принесет вам еще мятного чая. А мне пора начинать.

Он вышел из комнаты, а я, почувствовав себя душевно истощенным, откинулся на расшитые шелковые подушки. Четыре часа спустя меня разбудил Уста.

Гермес работал в кабинете в глубине квартиры. Астрариум стоял на столе. Рядом лежали листы восковки с тонким изображением букв, латексные слепки с дисков устройства, на каучуке остались слабые отпечатки увеличенных в размере иероглифов.

Египтолог положил передо мной первую страницу перевода.

— Прежде всего должен вам сказать, что этот инструмент, как и предполагала Изабелла, — предшественник Антикитерского механизма.

Я кивнул, ожидая, подтвердит ли он результаты углеродного анализа Барри. Гермес бросил на меня взгляд и продолжил:

— Он создан не в эпоху Клеопатры, а во времена фараонов, в период двадцатой династии, точнее — в период правления Рамсеса Третьего, одного из великих правителей Фив. Интересно, что здесь имеются два картуша или, если угодно, две подписи фараонов. Одна — Рамсеса Третьего, который, как я понимаю, приказал сконструировать устройство. Другая — Нектанеба II, царствовавшего на закате эпохи — тридцатой династии.

— Господи, Барри был прав! — не удержался я.

Боковым зрением я заметил, как при упоминании имени Барри Гермес поднял на меня глаза. Он продолжал говорить, но я был слишком рассеян, чтобы сосредоточиться, и рассматривал строки иероглифов. На бронзе они были слишком миниатюрными — не выше миллиметра в высоту. В увеличенном формате я узнал пару из них: символ солнца и в то же время бога бальзамирования Ра и иероглиф Анубиса, изображенного в виде головы шакала. Протянул руку, коснулся зубчатого края шестерни. Да, механизм, сконструированный в эпоху фараонов, являлся бесценным историческим артефактом. Но достаточная ли это причина, чтобы убивать? Или умирать за него?

— Оливер, — прервал мои мысли Гермес, — вы что-нибудь знаете о тридцатой династии?

— Знаю, что она правила около четырехсотого года до нашей эры.

— Верно. К тому времени, когда на престол взошел Нектанеб Второй, Египет являл собой государство, вряд ли более сильное, чем банановая республика, и сохранял независимость от Персии только благодаря спартанским наймитам. С начала царствования перед Нектанебом Вторым стояли две главные задачи: удерживать власть и противопоставлять постоянной угрозе персов с их совершенным оружием опасную жажду наживы наемников-спартанцев, которых приглашали на роль защитников Египта. Более всего молодой царь стремился сплотить страну и возвратить нации самоуважение. В каком-то отношении это происходит и теперь, в современном Египте. — Гермес помолчал, затем снова собрался с мыслями. — Фараон восстанавливал самосознание Египта тремя путями. Во-первых, напоминал народу о былом величии страны, когда египтяне правили всем известным миром, а персы и греки по сравнению с ними были примитивными выскочками. Во-вторых, усиливал свое влияние в среде жрецов, крестьян и образованной знати, подчеркивая, что он угоден богам. Из этого следовал третий путь: построить столько храмов, сколько он мог осилить в течение своего правления. В этом смысле астрариум, уже во времена Нектанеба Второго ставший легендарным, известным своей магической силой предметом, принадлежавшим самим великим Рамсесам, являл собой важный политический символ. Владеть им было для фараона равносильно утверждению, что он ведет род от Рамсесов и от богов — особенно от Исиды, наиболее могущественной в пантеоне богинь, которой и был посвящен этот механизм.

— А что можно сказать о его первом владельце, Рамсесе Третьем?

— Он известен тем, что правил во времена мора и отражал набеги так называемых народов моря, которые, по одной версии, не кто иные, как беженцы, оставшиеся в живых после разорения Трои. Есть также данные за то, что именно он царствовал во времена Моисея и Исхода. Многие верят, что и сам Моисей был великим магом. — Гермес пристально посмотрел на меня. — Об этом имеется упоминание в Новом Завете. «И научен был Моисей всей мудрости Египетской и был силен в словах и делах».[18]Не забывайте, Моисей был воспитан при египетском дворе, где «мудрость» означала знание оккультизма. До нас дошли два папируса четвертого века, озаглавленных «Тайная книга Моисея». В них описываются магические ритуалы встречи богов и способы получения пророческой информации. — Я нетерпеливо кивнул, и Гермес поспешил вернуться к теме астрариума. — Некоторые начертанные на устройстве иероглифы утверждают, что «небесный ящик» обладает силой над морем, небом и землей. Существует легенда, что именно с помощью волшебного астрариума, похищенного Моисеем у Рамсеса Третьего, ему удалось раздвинуть Красное море…

Последние слова египтолога повисли в воздухе, а я поежился словно от озноба — меня больше всего напугало, что астрариум может таить в себе библейский смысл. Это был отголосок детства, когда мать читала мне Писание, выбирая самые страшные места. Я выпрямился на стуле, стараясь избавиться от абсурдных страхов.

— Вы же не хотите сказать…

— Позвольте мне закончить, — прервал меня Гермес. — Была достаточно слухов, что Рамсес владеет настолько грозным оружием, чтобы его военная стратегия приносила успех, а в сердцах его врагов поселялся страх.

Я несколько мгновений переваривал сказанное.

— И это подтверждают надписи на астрариуме?

— Астрариум состоит из трех главных дисков, за которыми находится гораздо более сложный механизм. Самый большой внешний диск отлит из неизвестного мне сплава. Судя по всему, на него нанесен уменьшенный в размерах Дендерский зодиак,[19]основанный на египетской астрологии. Другой демонстрирует движение Венеры и Марса — Хатор и Гора, по терминологии египетских астрономов. Наконец последний представляет траектории Юпитера, которого египтяне связывали с богом Амоном-Зевсом, и Сатурна, планеты страшного божества Сета. — Гермес помолчал и сделал глоток чаю. — Большинство надписей выполнено египетскими иероглифами. Некоторые — всего лишь руководство, как обращаться с устройством. Другие описывают историю механизма и летопись его славы. Есть несколько фраз на греческом, но, полагаю, они были добавлены позднее, во времена Птолемеев. Строки на арамейском должны означать, что древнееврейские ученые тоже принимали участие в его создании. Присутствуют также признаки ценимой египтянами вавилонской астрологии. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Еще есть упоминание о ключе Ваз, который соотносится со скипетром власти, присущим всем небесным божествам. — Гермес показал на маленькое, похожее на замочную скважину углубление в середине дисков, которое я заметил ранее. — Похоже, он управлялся вручную.