Танго блуждающих (сборник) - Жанна Ложникова

– Так, четыреста пятнадцать четыреста шестнадцать… О, четыреста шестнадцать! – обрадовалась Ира, наконец ее ждет долгожданный отдых.

Ключ от секции не понадобился – дверь оказалась открыта. Ира шагнула в темную прихожую. Огляделась. Три двери: две ведут в комнаты, одна в санузел, в углу раковина. Неплохо. В пропуске указана комната 416-Б, значит, двухместка – дверь прямо, та, через скважину которой сквозит тонкий луч солнца. Тоже неплохо – можно будет любоваться закатом. Иру охватило чувство восторга, который испытывают первооткрыватели и люди, начинающие новую жизнь. Как же выглядит комната, в которой она будет жить?!

Ира открыла дверь и вошла в комнату, залитую солнцем, которое ослепило и очаровало девушку. Вид из окна был чудесный: прямо – аллея, засаженная акациями, вела к церкви, справа виднелся синий лоскут реки, слева – гимназия, и над всем этим великолепием огромное медное солнце!

Только потом Ира, налюбовавшись вдоволь видом из окна, принялась разглядывать комнату. По правую и по левую сторону у стен стояли кровати, бесстыдно обнажив панцирную сетку, рядом с каждой кроватью, как приложение, стояли тумбочки, совершенно одинаковые. У двери белел дверцами вделанный в стену шкаф, рядом – стол и два стула. Все это богатство было покрыто толстым слоем пыли.

– Похоже, отдохнуть не удастся, – вздохнула Ира и, поставив сумку на койку, отправилась к дежурной за ведром и тряпкой, заодно заглянула и к кастелянше – взяла белье.

* * *

Легко было сказать: «Едем в Дивный!» Сложнее – выдержать дорогу, которая Лизе, не спавшей всю ночь, показалась вечностью, хотя микрорайон Дивный находился всего в тридцати минутах езды от города. Он представлял собой маленький военный городок с КПП. Но больше всего поразила Лизу аллея в тысячу ступенек, поднимающаяся в гору, и совсем не обрадовало известие о том, что ей придется преодолеть этот подъем до самого конца. Да-да, дом, квартиру в котором они снимали, стоял на самой вершине, там, где «великая» аллея заканчивалась и начинался лес.

Достигнув наконец вершины, вошли в подъезд.

– На каком этаже? – готовясь к самому худшему, спросила Лиза.

– На пятом, – бодро утешила Света.

В квартире было чисто.

– Я убралась, – похвасталась Света. – Я же раньше приехала. Видела бы ты эту квартирку в прошлом году, когда я ее только начала снимать, сколько грязи нам с Юлькой пришлось вытащить!

Вошли в просторную комнату.

– Вот и балкон есть! Окна прямо в лес выходят!

И правда, Лиза вышла на балкон, шагах в пяти от дома покачивались, благоухая сосны.

– Там за лесом казармы солдатские стоят, иногда хорошо слышно, как солдаты поют, – махнула рукой Света куда-то вправо. – Ну, пойдем вещи разбирать, только я на кровати сплю, ладно? Тут диван есть, но он без ножек, если хочешь, можно раскладушку у девчонок взять, они тут рядом живут.

– Да не стоит, и на диване посплю.

– Да, я тебя не предупредила, тут воду часто отключают, то горячую, то холодную. По-моему, сегодня горячей нет.

Лиза вздохнула, ей сейчас совсем не помешало бы умыться.

Спать легли поздно. Огромное окно было как раз напротив дивана, на котором спала Лиза, сквозь тюль отчетливо поблескивали звезды. Лиза вздохнула, вспомнив о родных, закрыла глаза. Всю ночь она ловила звезды, которые сыпались на землю дождем.

Будильник застрекотал в шесть утра. В семь вышли из дома.

– Тут автобусы ходят по расписанию, нам надо успеть на семь двадцать, если не успеем – поедем на семь тридцать пять, – вещала Света, пока спускались вниз по аллее.

Успели на семь двадцать, в корпус университета вошли за пять минут до звонка.

* * *

– Хорошо, Ира, только с темпом опять наврала, – кивнула Людмила Никитична, преподаватель по фортепиано. – Ты куда дальше собираешься? Я слышала, в Музыкальный театр тебя солисткой приглашали? Агнесса Робертовна будет тебя готовить?

– Ну, приглашали не только меня, кому повезет, того и возьмут, – нахмурилась Ира, вспомнив, как сегодня на вокале Агнесса Робертовна кричала на нее, перечисляя недочеты, потом то же повторилось на хоре, но там-то Ира была не одна. Странная перемена – от Нессы (так ее все называли за глаза) Ира привыкла получать похвалу, а не оплеухи, которые часто казались незаслуженными.

– Ну, повезет, не повезет – это еще бабка надвое сказала. Все тут от Агнессы Робертовны зависит – кому поможет, тот и пан, а нет… – Людмила Никитична развела руками.

– Да, вы правы, – кивнула Ира, и пальцы ее проворно забегали по клавишам, воспроизводя бессмертное творение Моцарта.

– Эй, Ирчик, привет!

Конечно, Настена не упустит удобной минутки, чтобы сходить в буфет, вот и теперь сидит, цветет от счастья, что именно ей достался пирожок с картошкой, кстати последний.

– Привет, привет! – Ире пришлось ограничиться коржиком.

– Ну что? Как жись? Как лето?

– Лето прошло, жизнь не вставляет, Несса достает.

– А ладно, все равно остался год, расслабься. – Жадно откусила пирожок.

– Год не год, а достанут так, что станешь на Гаврика вон походить, – обижено фыркнула чаем Ира.

Гаврик учился на курс младше, был когда-то подающим надежды студентом, но однажды так увлекся сочинительством музыки, что стал произведения классиков играть на свой лад, диктанты по сольфеджио перевирать, педагоги невзлюбили его и быстро вернули на землю, ничем, однако, не смягчив падения – Икар разбился. Судорога скрутила его тело, и Костя Гаврик (а его звали Костей) стал представлять собой жалкое зрелище. Но удивительное преображение происходило с ним на сцене: сведенное судорогой лицо становилось вдохновенно-прекрасным, чресла распрямлялись, и фигура приобретала необыкновенно благородную стать. Тогда для него существовала лишь музыка, только в ее объятьях он обретал покой, и красота душевная преобразовывала тело.

– Да, пришлось же, наверно, поплакать его девушке, – вздохнула Настя.

– Какая там девушка! Он же двинутый на музыке, у таких девушек не бывает.

– Атас! Несчастье идет! – замахала руками Настя. Все, кто находился в буфете, насторожились – неизвестно чем могло закончиться столкновение с этим Несчастьем. Долговязый парень весело со всеми поздоровался.

– Что сегодня есть у вас? – приятным тенором пропел он буфетчице, при этом дирижируя.

Буфетчица не успела ответить, она даже прищуриться не успела – салфетки полетели ей в лицо.

– Ох, извините, – прошептал Несчастье и, отступая назад, наткнулся на столик, тот душераздирающе скрипнул, и стаканчик с чаем хлопнулся на пол. Раздался визг – видимо, Несчастье отдавил кому-то ногу.

– Ну и кто его такого придумал, – вздохнула Настя.

– Одно слово – несчастье.