Миллион за теорему! - Елена Липатова

и получим в ответе 14. Ясно?

Дон сообразил сразу, а вот Арона Кросса этот простейший математический фокус привёл в восторг.

– То есть ты хочешь сказать, что можно задумать любое число, не важно какое, потому что мы его всё равно вычитаем? И результат всегда будет 14?

– Всегда, если прибавлять 28. А если какое-то другое число – лучше чётное! – то сам соображай, сколько получится.

Мимо пробежал парнишка с кипой газет.

– «Вечерний Ньютон»! Покупайте «Вечерний Ньютон»! – зазвенел он на всю Базарную площадь. – У академиков из-под носа спёрли теорему! Детективы ищут вора! Кто украл миллион?!

Бекки зажала уши:

– Ну и глотка!

Вчетвером они вышли на Университетскую набережную и расселись на ступеньках памятника каменному старцу с длинным носом – основателю академии.

– Ты точно уверен, что её стащили до тебя? – спросил Дон. Он уже задавал этот вопрос, и не один раз.

– Что значит «до меня»? Я вовсе не хоте…л ничего тащить. Просто посмотреть и положить обратно.

– Тогда почему сработала сигнализация? И где она была раньше?

– Ты это у меня спрашиваешь?!

Бекки вытащила из кармана уголок бумажного пакета.

– Вот, я же вам показывал! Какой-то обрывок, застрял на самом дне. А сам пакет давно тю-тю!

– Дай-ка взглянуть.

Коротыш повертел жёлтый треугольник размером с половину открытки.

– Обрезано ножом или ножницами, криво. Значит, спешили.

– Точно! – простодушно обрадовался Арон Кросс. – А зачем им понадобилось обрезать?

– Правильно мыслишь, – похвалил Коротыш. – Просто те воры знали про сигнализацию.

Он обернулся к Бекки:

– Когда твой лев зарычал? Когда ты поднял плиту или…

– Нет, не сразу. Я за кольцо потянул, и всё было тихо. А у меня ещё спички не загорались. А когда я…

– …когда ты дёрнул за уголок!!! – заорал Дон. – Поэтому они его и обрезали! Чтобы не возиться с сигнализацией!

Коротыш надул щёки:

– Я тоже. Так подумал. А ещё, что воры не из наших. Не Стив и не ректор. Они бы просто отключили.

– А разве кто-то говорит, что ректор? – отмахнулся Дон. – Да и на Стива – это они зря!

– Просто эти ваши детективы хотят показать, что им платят деньги за дело. Такую шумиху подняли! – криво улыбнулся Арон Кросс. – Козе понятно, что академики, если бы уж им приспичило, сделали бы всё поаккуратней.

– И всё-таки кое-кто думает, что это Стив… – вздохнула Бекки. – Все знают, что он помешался на этой теореме. А может, мне сказать?.. Рассказать, как всё было? Ну, что в капсуле ничего не было.

– С ума сошёл! – покрутил пальцем у виска Дон. – Кто тебе поверит?! Ты знаешь, сколько этот несчастный пакет теперь стоит? Целое состояние! За ним теперь даже коллекционеры охотятся. Вон, слышишь? Совсем оглушили!

– Им теперь нужно на кого-то всё это свалить, – хмуро согласился Арон Кросс. – Никто и не подумает разбираться. А ты вылетишь из турнира ни за что ни про что!

Их уже таскали на допрос – всех вместе и по отдельности. Библиотекарь видел Бекки в общем зале за два часа до кражи. Он показал, что «этот смуглый паренёк пробыл в зале недолго, минут пять, потом вышел и больше не возвращался».

Дон, Коротыш и Арон Кросс в один голос заявили, что всей компанией – вчетвером! – решали задачи на ступеньках у входа в библиотеку. Многие это подтвердили. А про инициацию и ворону знали только «братья» из математической команды, но они, как и положено «братьям», хранили молчание.

Впрочем, детективы её ни в чём и не подозревали, а допросили на всякий случай, для проформы. Потому что следы в пыли, которые оставил похититель, принадлежали «высокому худому человеку, хромающему на правую ногу». Газеты хором обсуждали приметы похитителя и даже указывали точный размер обуви: тридцать девятый!

Н-да… Теперь понятно, почему она едва волочила ноги в тех чудовищных ботинках! Это надо же!.. На два размера больше! Тут не только на правую – тут на обе ноги захромаешь!

Внутри уголка от конверта они обнаружили обрывок (может быть, начало) загадочного письма, написанного Румбусом почти сто лет назад. То, что это именно Румбус, не вызывало сомнений. Коротыш едва взглянул на бумагу и ткнул пальцем в синюю розу с загнутым лепестком. Рисунок располагался над первой строкой, ровно посередине.

– Это его знак. Видите? Он же ещё и художником был. И поэтом.

– А ты откуда знаешь? – спросил Дон. – Про то, что он так подписывался?

– Читал.

Они по очереди рассмотрели обрывок. Первая строчка сохранилась полностью, остальные рассечены ножницами.

– Безнадёга всё это!.. – вздохнул Арон Кросс. – Сплошная абракадабра! И вообще…

– А может, буквы посчитать? Они тут всё время повторяются, – перебил Дон. – А я где-то читал, что какая-то буква – кажется, «а» – в любом письме встречается чаще других.

Идея показалась интересной. Расшифровщики быстренько распределили буквы и, сталкиваясь лбами, начали подсчёт.

– Две «ф», – сообщила Бекки. – Одна маленькая, другая заглавная.

– Три штуки «р». «Я» большая – один раз, «я» маленькая – так… тоже один, – доложил Арон Кросс.

– «П» часто встречается, – Дон вытащил тетрадь с лекциями и записал на последнем листе:

Они подсчитали, сколько раз повторяются заглавные и строчные буквы, но никакой системы обнаружить не удалось.

– А помните, у Шерлока Холмса был такой случай? – просиял Дон. – Там какой-то тип оставлял на сарае зашифрованные записки с пляшущими человечками. И Шерлок Холмс сначала определил, где кончается одно слово и начинается другое. Там один человечек с флажком повторялся всё время, вот и…

– Да помним мы, – буркнул Коротыш. – Здесь не повторяются.

Они ещё минут десять крутили листок. Бекки предложила выписать только заглавные буквы, потом – маленькие. Арону Кроссу показалось, что если читать столбики снизу вверх, получается какой-то смысл.

– Просто мы не знаем ничего. О кодах, – поставил лаконичную точку Коротыш. – Есть наука такая. Я читал.