Амнезия. Дневник потерявшего память - Натали Сомерс

кто ездит домой на двадцать пятом автобусе, и того меньше. А твой отец упомянут в справочнике – детская задачка, короче. А теперь рассказывай, что случилось.

Стараясь изобразить непринужденность, я лишь сильнее себя выдал.

– Н… ничего. Совсем ничего. Просто приболел.

Аделина хлопнула меня руками по плечам – оказывается, мы с ней одного роста, – посмотрела прямо в глаза и произнесла:

– Не дури. Выкладывай. Моргана тоже сегодня не пришла. Может, тоже приболела? Не надо меня за дурочку держать, сам знаешь, как это бесит. К тому же я видела видео.

На этих словах земля ушла из-под ног, сердце рухнуло в глубины ада, а я сам, наверное, побледнел, так как Аделина усадила меня в ближайшее кресло. Должно быть стыдно, когда тебе вот так помогает девчонка, но настоящий, истинный позор уже захватил меня и сожрал заживо, лишив воздуха. На все остальное было плевать. Одна только мысль о том, что они привели приговор в действие, разбила меня вдребезги, но вместе с тем я испытал великое облегчение. Больше нечего скрывать. Это конец.

– Ты… видела? – прошептал я.

– Ага, и отлично поняла, что Натан толкнул тебя нарочно. Настоящая свинья. Глупая и злая.

– Толкнул?

– Да, он подстроил это, чтобы ты уронил столик с дисками.

Потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять: она говорила о видео из торгового центра, которое висело на моей странице в фейсбуке. От облегчения не осталось и следа, сердце бешено заколотилось.

– Еще одно доказательство, что эти гниды замыслили какую-то гадость, – продолжала Аделина, – а стоит взглянуть на твой зомби-вид, сразу ясно: я права. Так что давай рассказывай. Тебе станет легче, а заодно сможем разработать план контратаки.

Она даже ни о чем не подозревала, но я уже знал, что достойно ответить не выйдет: у них в руках оказалась атомная бомба, а я был безоружен, как младенец. Однако, послушавшись Аделину, я начал рассказывать: так чудесно поделиться с кем-то своим грузом. С кем-то, кому я полностью доверяю, несмотря на довольно частые перебранки.

– Что? К тебе вернулась память?

Аделина не верила своим ушам. Она молча выслушала мой рассказ о вчерашнем вечере, стискивая зубы все сильнее и сильнее по мере того, как я говорил. Ее удивление превратилось в нежелание перебивать. Конечно, я не сообщил ей во всех деталях, как я выглядел на ТОЙ САМОЙ фотографии. Я просто рассказал об очень постыдном видео.

– Да, вернулась сама собой. Разом. Я все вспомнил. И, если честно, лучше бы она не возвращалась.

Я схватился руками за голову и продолжил выкладывать перед ней свою душу: рассказал о родителях, об ожиданиях, о давлении, о музыке и скрипичном конкурсе. Аделина воскликнула:

– Так вот почему ты ноты читаешь быстрее эсэмэсок!

Но мне было плевать на скорость чтения нот. Сейчас этот навык жизнь мне точно не спасет.

– Куда ни глянь, везде тупик. Я хочу просто исчезнуть.

Аделина принялась меня трясти, пока я не поднял голову, и приказала взглянуть на нее:

– Посмотри на меня. Видишь?

– Ну, вижу, – промямлил я.

– Отлично. Итак, во-первых, я тебе не тупик. Попрошу немного уважения. Во-вторых, ты уже пытался исчезнуть, и результат нам известен. Всему свое время: сейчас самое срочное дело – помешать Элиасу и его дружкам опубликовать видео.

– Здесь только одно решение – заплатить им. Как только станет известно, что ко мне вернулась память, им надоест со мной играть, и они снова потребуют деньги. Только у меня больше ничего нет.

Я рассказал Аделине, как они меня шантажировали, и признался, что у меня ни гроша. Так я добрался до сцены в коридоре:

– Они требовали украсть карты родителей. Когда Элиас это сказал, даже не знаю, что на меня нашло. Если честно, меня взбесила не столько сама мысль о краже, сколько то, что родители узнают о ситуации. Я очень боялся их рассердить и будто с ума сошел – решил покончить со всем любой ценой. Поэтому бросился на Элиаса, хотя это было чистое самоубийство. Но не достал его: Натан подставил мне подножку, и я растянулся во весь рост. Ударился головой… Дальше ты знаешь.

Рассказывая свои воспоминания, я осознавал, что именно изменило мою жизнь. Благодаря амнезии я освободился, начал жить полной жизнью. Давление Арно и Беатрисы (несмотря на вернувшуюся память, я так и не мог называть их «папа» и «мама») стало гораздо слабее, чем раньше. Я больше не дрожал от страха, как маленький мальчик, при малейшем замечании или хмуром взгляде. Но и красть карты, чтобы снабжать шантажистов, я тоже не собирался. Как и рассказывать родителям о случившемся.

Я делился своими переживаниями с Аделиной. Слова вылетали сами собой, не сдерживаясь, не застревая в горле.

– Я до сих пор до смерти боюсь, что Элиас опубликует видео в соцсетях. Я этого не переживу, понимаешь?

Аделина пожала плечами.

– Люди и не через такое проходят. Надо смело смотреть в лицо опасностям. Защищаться. Раскрыть зонтик.

– Раскрыть зонтик?

Несмотря на собственные тревоги, я не мог скрыть удивления.

– Ага, это такая техника. Научилась в коллеже. Когда одноклассники надо мной смеялись, я раскрывала воображаемый зонтик, который защищал меня от всех колкостей, и представляла, что они скатываются вниз, как капли дождя, и не достают до меня. Если потренируешься, отлично действует.

– Добро пожаловать на бал-маскарад… – прошептал я.

– Зонт – это тебе не маска, – философски возразила Аделина.

Я так пристально уставился на нее, что она в итоге призналась:

– Ну да, конечно, я тоже маску ношу. Ее нельзя сбрасывать перед кем попало. Надо уметь отличать друзей от врагов. И уж точно надо снимать маску постепенно. Доверие нужно заслужить.

На несколько секунд каждый из нас погрузился в свои мысли. Я заговорил первым:

– Боюсь, нет такого большого и крепкого зонта, который защитил бы меня от всех последствий, если видео запостят. Ты даже не представляешь.

Аделина скорчила гримасу, и я понял, что, возможно, не представляю всех выпавших на ее долю несчастий. До сих пор собственные страдания казались мне несоизмеримыми с чужими бедами. В первый раз я задумался, что другие тоже могли натерпеться всякого. Да и разве в эту игру можно выиграть?

– Не думаю, что я такой же храбрый, как ты, – прошептал я.

У Аделины вырвался невольный смешок, который, на мой взгляд, был совершенно неуместен в нашем разговоре.

– Тогда тебе повезло, что мы дружим.

– Дружим? Ты и вправду сказала дружим?

– Ой, да ладно, не беси меня…

– Извини.

Недолго думая, я согласился:

– Ты права. Мне повезло.

Аделина замигала глазами и, мне показалось, даже забыла, что