Мода в саване - Марджери Эллингем

— Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?

— Прекрасно понимаю, — раздраженно ответила она, потому что ему все же удалось вывести ее из себя. — Я знаю, что Портленд-Смит умер очень вовремя для Джорджии, а теперь то же самое произошло и с Рэмиллисом. Я знаю, что было доказано, будто Портленд-Смит покончил с собой, и уверена, что смерть Рэмиллиса сочтут совершенно естественной. Не стоит бояться шумихи — ее предотвратили заранее. Все сошлось очень удачно. В театре говорят, что для Джорджии все всегда складывается очень удачно. Если будешь держаться рядом с ней, то и у тебя все будет хорошо. Это просто очередное тому подтверждение.

Кэмпион нахмурился. Его как мужчину с души воротило от подобного подхода, о чем он и сообщил сестре.

— Это все очень мило, — продолжил он, — но вскрытия не избежать, поскольку Джорджия сама о нем заговорила. И если Рэмиллис умер не своей смертью, все об этом узнают.

Вэл покачала головой.

— Вряд ли.

— Дорогая моя! — Мистер Кэмпион с трудом удерживался от того, чтобы хорошенько встряхнуть ее. Никто в целом мире не пробуждал в нем такого неблагородного желания — кроме кровных родственничков. — Ты сейчас о чем? Думаешь, что эта напыщенная задница рискнет своей репутацией, чтобы спасти чью-нибудь шкуру? Он виляет хвостиком, пока все гладко, но ты заметила, как он отреагировал, когда возникла заминка? Ты видела?

— Видела. И не кричи на меня.

— Я кричу? — От подобной несправедливости у него перехватило дыхание. — В общем, ты сама все видела и прекрасно понимаешь, что он будет делать то, что ему скажут, но ровно до тех пор, пока это будет выгодно ему. Только ни одному врачу на свете не выгодно замалчивать подобные дела, разве что у него есть личный интерес. Ему просто нет смысла так рисковать. Если Рэмиллиса отравили, а я готов поспорить, что так и было, это станет ясно на вскрытии. И тогда будет жуткий скандал.

— Не думаю.

Мистер Кэмпион сделал глубокий вдох.

— Ты меня дразнишь или просто не слушаешь?

Вэл сжала его руку и, ткнувшись лбом ему в плечо, примирительно произнесла:

— Не будем ссориться. Я просто хочу сказать, что, как бы Рэмиллис ни умер, скандала не будет.

— Ты считаешь, что доктора можно подкупить? Я лично в этом сомневаюсь.

— Нет, я так не думаю.

— Тогда милая моя, дорогая Вэл, успокой мою измученную душу и объясни наконец, что ты имеешь в виду.

— Не знаю, — честно ответила она. — Я просто вдруг поняла, что, если бы вскрытие могло выявить что-нибудь не то, никакого вскрытия бы не было.

— Но оно же будет!

— Значит, ничего не найдут.

— То есть ты думаешь, что это была естественная смерть?

Она прикрыла глаза.

— Думаю, что кто-то очень на нее надеялся.

Мистер Кэмпион фыркнул.

— Да-да, конечно, и разработал смертельный яд, пока не известный науке.

— Возможно, — согласилась Вэл с возмутительно безмятежным выражением лица.

Кэмпион посмотрел на нее одновременно раздраженно и нежно, после чего обнял за плечи.

— Маленькое чудовище, — произнес он. — Давай ближе к делу. У тебя же нет доступа к каким-либо ядам? Ничего такого, к чему можно было бы придраться в случае, если смертельная отрава все же окажется известна науке?

Вэл задумалась.

— У меня есть морфий в кристаллах в доме на Парк-лейн, — сообщила она.

— Сколько?

— Дикое количество. Примерно полфунта. Может, немного меньше.

— Вэл, не валяй дурака. Это не шутки.

— Я совершенно серьезна, дорогой друг. Это чистая правда. Тетя Марта в курсе. Он хранится в табачной жестянке в ящике стола. Уже года два…

Она подняла на него взгляд и рассмеялась.

— Морфий приехал из Лиона в рулоне тафты, который мы не заказывали, — объяснила она. — Рекс нашел лишний и отнес его ко мне в кабинет. Тетя Марта уронила рулон, и из него выпал футляр. Внутри было двадцать пять пакетиков с кристаллами. Мы все обсудили, поняли, что кто-то использует нас в качестве прикрытия, и заподозрили одну из приказчиц. Нам не хотелось устраивать шум и звать полицию, так что мы ее уволили, оставили материал себе и спрятали морфий в стол, где он до сих пор и лежит, как я полагаю.

— А с чего вы взяли, что это морфий?

Вэл приподняла бровь.

— Я сразу же отправила немножко порошка химикам на анализ.

— А они не заинтересовались его происхождением?

— Да нет, я придумала что-то вполне правдоподобное, сказала, что нашла его в старом аптечном шкафу, который где-то купила. Я послала совсем чуть-чуть, а когда пришли результаты анализов, заявила, чтобы мне ничего не возвращали.

— Понятно, — сказал Кэмпион. — Вы, деловые женщины, бываете до ужаса хладнокровны.

— Наверное, — ответила она неожиданно горько, и он вновь ощутил беспомощность перед перепадами в ее настроении. Тем не менее здравый смысл взял верх.

— Послушай, — сказал он серьезно. — Мне придется забрать у тебя эту жестянку, и ты вспомнишь об этой истории только в том случае, если я велю предать ее гласности. Надеюсь, что ты будешь достаточно убедительна.

— Хорошо.

Ему показалось, что Вэл посмеивается над ним, и он беспомощно уставился на нее.

— Я тебя не понимаю, — сказал Кэмпион. — Сначала ты обрушиваешься на меня в городе, раздуваешь суматоху из ничего, а когда положение в самом деле становится неприятным, ведешь себя так, словно я какой-то перевозбужденный бойскаут.

— Прости. Я правда тебе ужасно благодарна.

Ее ясный голос звучал совершенно ровно. Она поежилась.

— Просто все относительно. В Лондоне я еще боялась потерять то, что было мне дорого. Теперь я уже все потеряла. У меня изменилась перспектива.

— Перспектива?! — воскликнул Кэмпион, проклиная себя за нетерпимость, но уже совершенно не в силах сдерживаться. — Тебе вообще известно значение этого слова? Вэл, ты же умная женщина. У тебя отлично работают мозги, воспользуйся ими! Все может быть очень плохо.

— На вскрытии ничего не найдут, — тупо повторила она.

Он чуть не задохнулся и вновь едва сдержался, чтобы не встряхнуть ее.

— С чего ты взяла?

— Знаю. Не будем об этом больше. Что бы там ни было, ничего глупого и безрассудного мы не сделали, уверяю тебя. Просто сейчас я не могу об этом говорить. У меня нет сил. Мне это все безразлично. Я сыта по горло всей этой историей. Мне надо взять себя в руки, а я не могу. Понимаешь, что я имею в виду, когда говорю о перспективе?

— По-моему, ты не в своем уме, — признался мистер Кэмпион.