Государь  - Олег Кожевников

– Спасибо, государь, я оправдаю доверие!

– Я знаю, что оправдаешь. Но прежде чем ты пойдешь в рейд, должен наладить работу разведывательных групп. Подобрать туда не горячих джигитов, которые при появлении неприятеля кинутся на него с кинжалами, а хитрых и осторожных горцев. А такие мужчины есть среди кавказских воинов.

И я в очередной раз начал объяснять, что требуется от сформированных разведывательных групп – в первую очередь объективная информация о начале и ходе наступления австро-германцев. В идеале разведчики должны указать, в каком месте прибывший полк должен осуществить прокол линии вражеского наступления, чтобы проникнуть в их глубокий тыл. Когда я почувствовал, что Марат вроде бы понял, что от него требуется, мы перешли к бытовым вопросам. И поднял их Марат. Он все еще ощущал себя адъютантом великого князя и продолжал оказывать ему различные услуги, которые не входили в обязанности начальника разведки «Дикой» дивизии. Он меня даже несколько озадачил, заявив:

– Государь, заботу о вашем любимом жеребце Бесе и кобыле Дине я взял на себя. Они сейчас содержатся в штабной конюшне. Вы сами туда пойдете, или лошадей привести сюда?

Вот этого в долговременной памяти Михаила не было, и я не знал, как великий князь поступил бы в этом случае. А если не знаешь, то поступай, как тебе удобнее, поэтому я ответил:

– Давно я не видел Беса и Дину. Хотелось бы пуститься на Бесе вскачь и наконец-то ощутить себя настоящим кавалерийским генералом, а то все на автомобиле да на автомобиле. Знаешь, Марат, сейчас не хочется себя расстраивать, поэтому никуда я не пойду и приводить сюда лошадей не нужно. Пускай завтра конюх пригонит лошадей к штабу корпуса, вот тогда я с ними и пообщаюсь. Как говорится – вспомню былое. Содержаться они будут в конюшне того дома, где будет моя резиденция. Ее уже подобрали, и сейчас ее обустраивает Дмитрий. Кстати, ты знаешь, что у меня новый денщик, Василий геройски погиб, когда на меня в Петрограде покушались террористы. Слава богу, нашелся хороший парень, ефрейтор Дмитрий Первухин, его я и взял к себе в денщики.

– Да, я читал в газетах о злодейском нападении на великого князя и самоотверженном поступке Василия, который этим дал время брату императора обезвредить террористов. Эх, государь, зря вы меня с собой в Петроград не взяли! Василий, конечно, герой, но он все-таки не бывал в ситуациях, когда все решает мгновение. А я бывал и всем нутром чувствую, когда вам грозит опасность.

– Чувствует он! Это в бою ты чувствуешь, а тут мирный город и толпа гражданских людей, раскрыв рты слушающих, что говорит генерал, недавно прибывший из зоны боевых действий. Вокруг столько симпатичных женщин, что даже я, женатый человек, засмотрелся на этих красавиц. Что уж тут говорить про тебя, любая интуиция пропала бы под взором этих прелестных нимф. Так что правильно я сделал, что назначил тебя начальником разведки дивизии. Вот тут твоя интуиция и мгновенная реакция на опасность в самый раз. А Петроград ты скоро увидишь. Вот собьем наступательный порыв австро-германцев и двинем в столицу. Не гулять и засматриваться на красавиц, а заниматься делом. Тучи сгущаются над империей, и гром грянет не на фронте, а именно в Петрограде. Я это понял почти сразу после прибытия в столицу. Помнишь, я тебе говорил, что на следующий день после прибытия в Петроград я попал в грозу и меня зацепила молния. Кроме частичной потери памяти, я с неба, от Создателя, как бы в компенсацию за это, получил некоторые знания о ближайшем будущем. Так вот, вместо честной борьбы на полях сражений Германия начала работу в нашем глубоком тылу. И цели у нее не агентурная разведка, что, в общем-то, нормально, а разложение всей вертикали власти. Сам знаешь, в империи много недовольных, и, может быть, есть за что. Но это наше внутреннее дело, и мы обязательно будем проводить реформы, чтобы погасить недовольство подданных. Немцы знают про недовольство и решили обратить его себе на пользу. Набрали самых активных и языкастых бунтарей, которые еще до войны эмигрировали, и засылают их через Швецию к нам. Они, конечно, опасны и развращают тыловые части и население своей пропагандой. Но это еще не вся подлость, которую учиняет Германия. Они еще набрали сепаратистски настроенных финнов, обучили их в военных лагерях и переправили этих боевиков в Петроград для устройства крупных диверсий. Одним словом, столица сейчас представляет собой большой беззащитный город, заполненный ядовитыми змеями. Вот чуть-чуть станет полегче на фронте, придется ехать в Петроград, чтобы не допустить развития ситуации по германскому сценарию. Вот тогда я возьму тебя с собой, да еще и всадников из дивизии захвачу – будем разбираться с этой нечистью, собравшейся в столице.

– Это мы завсегда! Вот только боюсь, что фронт ослабнет. Австрийцы, когда узнают, что «Дикая» дивизия ушла, – обнаглеют и опять начнут дергаться.

– Вот и нужно нашими рейдами отбить у противника даже мысли о наступлении. Пускай смирно сидят и зализывают раны.

После еще нескольких бравурных заявлений я поручил Марату, кроме всей массы дел, которые свалились капитану на голову после моего появления, еще и подобрать людей для предстоящих действий в Петроград. По этому поводу сказал бывшему адъютанту великого князя:

– Целиком передислоцировать Туземную дивизию в столицу все-таки чревато осложнениями на фронте. Поэтому нужно отобрать во всей дивизии не более тысячи всадников и офицеров. Подбирать надо с запасом, так как возможны большие потери в ходе предстоящих операций в тылу у австрийцев. Кто в ходе этих боев выживет, направится в Петроград, людям, чтобы не было ненужных разговоров, можно сказать, что на отдых. Главное требование к отобранным всадникам и офицерам, чтобы это были дисциплинированные и цивилизованные люди. Все-таки едем в столицу, и совсем психов, готовых убить за косой взгляд, брать туда не нужно и маньяков, отрезающих головы у побежденного противника, тоже.

Закончив грузить Марата своими поручениями, я внутренне усмехнулся. Капитану стало не до своих старых привычек адъютанта проявлять заботу о генерал-лейтенанте. А я этого опасался. Слишком хорошо он знал Михаила Александровича, и изменение его привычек могло насторожить Марата. А после целого вала поручений, которые были несомненно важными, капитану стало уже не до того, чтобы предлагать великому князю увидеть его любимых лошадей. Вот на этой высокой мысли о своей хитрости я закончил общение с человеком, который очень хорошо знал Михаила. И по моему ощущению, хотя я и провел разговор не совсем так, как общался бы с Маратом настоящий Михаил Александрович, особо не напортачил.

Стараясь не потерять боевой настрой, я направился к только что вышедшему из здания штаба теперешнему командиру Туземной дивизии генерал-лейтенанту Багратиону. Его образ тоже имелся в долговременной памяти великого князя. Несколько эпизодов с его участием сохранились в памяти, а самый яркий отпечатался там недавно. В июле Багратиону присвоили звание генерал-лейтенанта, и, естественно, он его отметил. Михаил Александрович там хорошо поддал и вынудил Багратиона вместе с ним пойти на спор из револьверов стрелять ворон. Выиграл Дмитрий Петрович, и пришлось великому князю после этого выпить целый рог красного вина. А на старые дрожжи это было нелегко. В итоге это повышение в звании совершенно другого человека осталось в долговременной памяти как какой-нибудь важный и знаменательный эпизод личной жизни.