Рассвет ночи - Пол Кемп

Слаад не смог сдержать усмешку. Положение не могло быть лучше.

— Помогите-ка мне, — мысленно велел он братьям, которые как раз закончили со своей жуткой задачей. — Мы забираем все это с собой.

Пройдя через портал, Кейл, Ривен, Джак и Магадон очутились под кронами гигантских елей, моргая от света полуденного солнца. После сумерек Уровня Тени сияние солнца Торила почти ослепляло. Проникая сквозь пушистые ветви деревьев, его лучи дождем обрушивались на путников.

И пронзали Кейла, словно арбалетные болты.

Ему казалось, что в кожу вонзались швейные иголки. Все чувства притупились, слух стал менее тонким, зрение не таким острым. Кожа так и осталась темной, а вот защитный покров из теней исчез. Эревис знал, что, пока он стоит на свету, теневые способности ему недоступны. Чего он не знал раньше, так это того, что будет чувствовать себя менее реальным. Солнце Фаэруна растопило часть убийцы, словно тот был сделан изо льда.

Оскалив зубы от боли, причиняемой солнечными лучами, Кейл накинул капюшон плаща и надвинул его на глаза. Только затем он заметил, что воссозданная из теней кисть руки исчезла. Убийца уставился на обрубок даже не с ужасом, а скорее просто с непониманием. Он помнил, чувствовал свою кисть, словно она пустила ростки из запястья. Но не видел ее.

Тайком, чтобы не привлекать внимания друзей, Эревис завел обрубок в тень от ствола дерева, ощутил покалывание, и кисть вновь появилась. Убийца пошевелил пальцами, сжал кулак. Ощущения были привычными. Тогда он передвинул кисть на свет. Резкая боль в запястье — и кисть снова исчезла. Он повторил все сначала, стараясь привыкнуть к боли и удивляясь появлению и исчезновению костей и плоти.

А точно ли это были кости и плоть?

Внезапно Кейл понял, что превратился в получеловека. И совершенно не важно, где он стоял, — в тени или на свету. Превращение в шейда забирало что-то из его души, но возвращало искалеченную кисть. Солнечный свет, освещая душу, забирал взамен нее плоть.

«Что ж, и так сойдет», — подумал Эревис и тут же упрекнул себя.

В собственных мыслях он начал замечать зачатки жалости к самому себе. И тогда он вспомнил слова его любимого учителя по языкам, сказанные когда-то там, в Вестгейте. Жизнь в то время казалась Кейлу особенно тяжелой. «Жалость к самому себе — это привилегия артистов и знати. Не трать на нее больше времени, чем должно. Выслушай ее, извлеки из нее все полезные для себя уроки и затем двигайся дальше».

Что ж, так и надо сделать. Эревис был и шейдом, и человеком. А человек не мог всегда оставаться в тенях.

Собравшись с силами, он откинул капюшон и смирился с обжигающей болью, причиняемой его коже лучами солнца. Убийца приветствовал ее, как поклоняющиеся Илматеру приветствовали страдание: очищая душу через боль, причиняемую телу. Солнце будет инструментом агонии Кейла, инструментом его очищения.

— Кейл, мы дома! — воскликнул Джак. — У тебя получилось!

Хафлинг резвился в подлеске и вдруг остановился, только теперь заметив, что другу было неприятно находиться на солнце. Его улыбка увяла.

— С тобой все в порядке?

Убийца спрятал обрубок в рукаве плаща:

— Да, дружище. Все хорошо.

На лице Флита вновь расцвела улыбка.

— Отлично, — обрадовался он. Джак рухнул на спину в траву, разбросав руки и ноги и словно пропитываясь солнцем. Он глубоко вдохнул. — Чувствуете? Воздух здесь напоминает мне о ферме моей семьи в Мистдейле. Кейл, ты когда-нибудь был в Долинах? Я как-нибудь возьму тебя туда. Сможешь попробовать стряпню моей матушки.

Эревис кивнул, хотя мог себе представить реакцию матушки Джака, когда в двери ее дома войдет желтоглазое, обернутое тенями существо.

Магадон стоял в десятке шагов от них, закрыв глаза и прижав ладонь к стволу ели, а в другой руке держа лук. У проводника был такой вид, словно он черпал силу из дерева. Должно быть, псионик почувствовал взгляд Кейла, потому что открыл глаза, посмотрел на Эревиса и мягко улыбнулся:

— Этой ели больше девяноста зим, она много повидала на своем веку. — Он оглядел Кейла и склонил голову набок. — Твои глаза сейчас кажутся нормальными.

Эревиса слова проводника и удивили, и обрадовали. Впрочем, убийца знал, что, несмотря на глаза, он весьма далек от нормальности.

— Ничего не изменилось, — ответил он. — По крайней мере, на самом деле не изменилось.

Едва он ступит обратно в тень, вновь будет выглядеть как шейд.

— Ее нет? — спросил Магадон, гладя на рукав Кейла, на его запястье.

Джак сел и проследил за взглядом проводника. Ривен тоже с интересом воззрился на руку.

Кейл пару мгновений смотрел на Магадона, прежде чем выдохнуть. Проводник подмечал все. Словно открывая постыдный секрет, убийца поднял руку и задрал рукав, обнажая культю.

— Твоя рука! — воскликнул Джак, вскочив на ноги.

Эревис поспорил с самим собой, прежде чем ответить:

— Да, но смотри. — Он перевел обрубок в тень. В то же мгновение кисть материализовалась. Кожа на ней была чуть темнее, вокруг вились тени. — Она есть в тени, но пропадает на свету.

— Словно дурной сон, — прошептал Флит. И залился краской смущения, осознав, что сказал. — Прости.

С лица Ривена не исчезало жесткое выражение, которое Кейл не мог до конца понять. Прежде чем Эревис смог все осмыслить, Драйзек отвел взгляд, вытащил одолженную трубку и закурил.

— У меня есть идея, — промолвил Джак. Все еще глядя на запястье Кейла, он тоже вытащил трубку и сказал, обращаясь к Ривену: — Ты, зент, не сможешь отправиться с нами в Мистдейл. Потому что ты неблагодарный мерзавец, оскорбивший картофельный суп моей матушки.

— Я оскорблял твой картофельный суп, — возразил Ривен с улыбкой, не отрываясь от трубки.

Пока друзья были заняты, Кейл опустил рукав, выглянул из-под кроны дерева и посмотрел на солнце. Резкая боль пронзила глаза, по щекам покатились слезы.

— Магз, где мы? — отвернувшись, спросил он.

— Мы дома, Кейл, — ответил Джак, вытащил огниво и разжег трубку. Не выпуская ее изо рта, он продолжил: — И сожгите меня, если я когда-нибудь захочу вернуться в то место. Не обижайся, Кейл.

Эревис поймал на себе косой взгляд Ривена. «Это больше не дом, — читалось в нем, — и мы довольно скоро вернемся обратно на Уровень Тени».

— Никаких обид, дружище, — улыбнулся Кейл.

— Я смогу предложить больше необычного, чем Джак, — с ухмылкой промолвил Магадон.

Он погладил ближайшую к себе ель, словно та была любимым животным, и, пройдя мимо Кейла, вышел из тени деревьев на солнечный свет. Сняв шляпу, он приложил к глазам ладонь и оглядел равнины.