Приручить чудовище - Элизабет Хойт

Хелен, подобно ночному разбойнику, шла по темным коридорам замка. Дети уснули несколько часов назад, она даже успела прочитать все четыре сказки. Особенно долго ворочалась Абигайль. Дочь непременно хотела, чтобы щенок спал на кровати, и ничто не могло ее переубедить. В конце концов, малышка заснула.

Абигайль нравилось в замке. Девочка мало-помалу стала раскрепощаться. Этим утром на реке она казалась счастливой. Но сегодня вечером она была немного угрюмой. Выяснить, что ее беспокоит, Хелен так и не удалось: Абигайль сама выбирает время, когда поведать матери о своих тревогах. Вот только это не уменьшает бремени материнской вины.

Иногда она смотрела на других маленьких девочек, хорошеньких, беззаботных, разговорчивых маленьких девочек, и удивлялась, почему ее собственное дитя так печально и чувствительно. А потом она видела бледное, озабоченное личико Абигайль, и ее омывала волна материнской любви. Это ее дочь, какой бы она ни была. Она не могла перестать любить ее, как не могла отсечь свою руку.

Хелен помедлила у двери Алистэра. Любовь, физическая или эмоциональная, была проклятием ее жизни. Позволяла ли она себе просто опуститься в пучину разврата, уступая домогательствам Алистэра? Она знала, что лучше думать так. Но было основательное отличие между тем, что она собиралась делать с Алистэром, и тем, что у нее было с Листером. С Листером она никогда ничего не контролировала. Это он устанавливал правила и принимал решения. В отличие от жесткого и надменного на вид Алистэра, который на самом деле ничего за нее не решал. Это был ее, и только ее выбор. Тяжело вздохнув, Хелен тихонько постучала в дверь. Тишина. Она нервничала, стоя в холодном коридоре. Может, он не услышал? Может, его нет? Может, он пошел в свою башню и забыл о ее обещании или передумал? Господи, как это неловко!..

Внезапно дверь распахнулась, и Алистэр втащил ее в комнату.

Хелен испуганно вскрикнула.

— Ш-ш-ш, — нахмурился он, развязывая тесемки ее пеньюара.

Комнату освещала пара свечей, в камине чуть мерцали угли. На Алистэре был черно-синий халат с обтрепанными обшлагами. Темные волосы свободно распущены, и на щеках остались капли влаги.

Он побрился ради нее.

Это открытие породило сладкую дрожь внутри. Хелен погладила его по волосам и обнаружила, что они тоже влажные. Он еще и принял ванну ради нее.

— Я люблю твои волосы, — прошептала она.

Он моргнул.

— Ты лю… Она кивнула: — Да.

— Ну, это…

Он хмурился, словно не знал, что и сказать.

— И я люблю твою сильную шею.

Она тут же прижалась поцелуем к его шее, чувствуя биение пульса под губами. Под халатом не оказалось рубашки, и его грудь была восхитительно доступной.

— Может, ты хочешь немного вина?

Его голос становился ниже по мере того, как Хелен прокладывала дорожки из поцелуев по краю его халата.

— Нет.

— Ну, — он поднял ее на руки, — я лишь предложил.

И я тоже ничего не хочу.

В три гигантских шага он достиг кровати и положил ее на простыни.

Хелен села и взялась за отвороты его халата.

— Сними это.

Он приподнял бровь. — Пожалуйста, — попросила она ласково.

Алистэр стянул халат. Его грудь была такой, какой она ее помнила, — широкой и сильной. На этот раз все было лучше, Хелен могла не только рассмотреть его, но могла и потрогать.

Когда Алистэр собрался сесть на кровать, она покачала головой.

Он замер.

— Нет?

Она повелительным жестом указала на низ его живота:

— Бриджи тоже, пожалуйста.

Это заставило его тяжело выдохнуть. Тогда она просто скинула пеньюар. Под ней оставалась только ночная рубашка. Она чуть опустила плечо, и рубашка соскользнула сама.

Алистэр жадно посмотрел на ее полуобнаженную грудь и поспешно снял бриджи.

Хелен изогнула бровь и медленно потянула за ленточку, стягивающую ворот ее рубашки. Ткань поползла в стороны, полностью обнажая одну из пышных грудей. Алистэр торопливо избавился от белья, чулок и туфель и выпрямился во весь рост, нагой и прекрасный.

Хелен сглотнула, глядя на его мужское достоинство. Только к лучшему, что она не рассмотрела его днем, потому что оно было больше, намного больше, чем у Листера. Величественная колонна порфирного мрамора с блестящей вершиной. Хелен вздохнула.

— Твоя очередь.

— О!

Она забыла об их игре. Поспешно встав на колени, она сняла с себя рубашку. Взгляд Алистэра тут же устремился к ее груди, на губах играла улыбка.

— Вот и она.

Хелен посмотрела на свою грудь.

— Это ты к ней обращаешься? Он уперся коленом в кровать.

— Да.

Хелен чуть нахмурилась:

— Это звучит как-то… собственнически.

— Точно.

Алистэр наклонился и лизнул сосок, заставив Хелен всхлипнуть от удовольствия.

— Спасибо, — сказала она покорно. — Позволено ли мне тоже комментировать некоторые части твоего тела?

— Ум-м… — проворчал он у ее груди, вызвав трепет во всем ее теле. — Не представляю, что ты можешь найти во мне интересного. Мое тело не так красиво, как твое.

— Это неправда.

Он скептически приподнял бровь:

— Мое тело большое, уродливое и волосатое, как у всех мужчин.

— Твое тело большое и прекрасное, и да, волосатое. Я не знаю всех мужчин, но для меня это привлекательно. — Хелен погладила его грудь. — Волосатый и привлекательный. Мне нравится, как растут твои волосы: широко здесь, — она прошлась ладонью по груди, — а потом поуже здесь, — она обвела пальцами полоску на животе, — и снова шире вот здесь внизу, где…

Но ей не позволено было закончить. Едва Хелен коснулась нижней точки своего путешествия, Алистэр схватил ее за плечи, опрокинул на спину и стал целовать. Когда он оторвался от ее губ, она посмотрела на него с легким упреком:

— Я не закончила.

— Я так и понял, — проворчал он.

Хелен улыбнулась и мягко сжала пенис, который все еще оставался в ее руке.

Алистэр закрыл глаз и снова открыл.

— Если не хочешь, чтобы все кончилось через минуту, больше не делай так.

Он мягко освободился от ее руки и вжал мускулистое бедро между ее ногами. Внутренней стороной бедра она почувствовала волосы на его ногах и выгнулась, прижимаясь к нему своим холмиком.

— Ведьма, — прошептал Алистэр. Потом чуть придавил ее, так что она почти не могла двигаться, и проложил линию влажных поцелуев от ее горла к груди. Он прихватил губами розовый сосок и втянул в рот.