Сын лекаря. Переселение народов - Матвей Курилкин

– Ничего, я попытаюсь как-то выкрутиться. Надеюсь, у меня все же получится сбежать.

– Я пока никого не нашла, но весточку им передала, – печально сказала Говорна. – Скоро со мной будет кто-то из них говорить.

– Это может быть ловушка! – я тут же встревожился.

– Вот уж ты бы мне не рассказывал про ловушки, – хихикнула девчонка. – Не бойся, я не попадусь. Жаль, что тебя забирают сейчас – если не сбежишь, то потом придется снова тебя искать. Если сбежишь – в Роверн больше не приходи. Я тебя буду ждать каждую ночь возле западных ворот. Тебе нож дать?

– Не нужно. Найдут и отберут, и следить станут внимательнее.

– Хорошо. Все, я побежала.

* * *

Мои надежды улизнуть во время путешествия в Бермут приказали долго жить в тот момент, когда я увидел свое сопровождение. Нельзя сказать, что карету, в которую меня вежливо проводили, охраняла целая армия, но целых четыре десятка стражи – это достаточно серьезно. Тем более что стражники выглядели гораздо серьезнее, чем те, которые встречали меня у ворот Роверна. Слишком внимательные глаза, слишком четкие движения – уверен, эти ребята так же далеки от городской стражи, как какая-нибудь бордель-маман от выпускницы института благородных девиц. Я такой взгляд уже видел у тех господ, что охраняли пленного оу Лэтеара после того, как мы доставили его в Элтеграб. От них за версту несло тайной стражей – а тайная стража это совсем не то же самое, что городская. Я бы мог еще попытаться что-то сделать, если бы мы останавливались на ночь в чистом поле. В конце концов, руки мне не связывали и карету не запирали. Можно было бы тихо уложить часовых и сбежать, а уж найти меня в степи этим господам было бы трудно – у них другая специфика работы. Вот только двигались мы достаточно быстро, и на ночь останавливались непременно в крупных городах. Достаточно крупных, чтобы там была тюрьма, где меня всякий раз ждала пусть и комфортабельная, но тюремная камера. И запирать ее на ночь не забывали. Господин Фромм всякий раз сокрушенно приносил извинения и обязательно напоминал, что это делается для моей же безопасности. Я делал вид, что верю. До столицы мы добрались за неделю.

Бермут выглядел потрепанным. Эрику Вардену уже доводилось здесь бывать, еще до того, как я по какому-то капризу судьбы вселился в его тело. Однако его воспоминаний мне не досталось, и я не думаю, что они вообще сохранились. Насколько мне известно, отец перебрался в Кеймур, когда мне не исполнилось еще и трех лет. Но даже не зная, как выглядела столица раньше, догадаться, что сейчас город разительно отличается от самого себя в мирное время, было несложно. Обзорной экскурсии по городу мне никто устраивать не собирался, однако, даже просто глядя в окно кареты, я замечал признаки произошедших с городом потрясений. Многие дома пустовали, причем как на окраинах, так и ближе к центру. Те, что побогаче, по-прежнему были обитаемы – покинувшие город владельцы оставили сторожей и слуг, но без хозяйского присмотра последние выполняли свои обязанности спустя рукава. Сады понемногу зарастали, а большинство ставней на окнах были закрыты. Кое-где встречались свидетельства прошедших здесь боев: выломанные ворота и следы копоти на стенах, в одном месте мы проехали мимо трех сгоревших особняков подряд. Должно быть, у короля Грима все же были защитники, которые не пожелали тихо смириться со сменой власти и за это поплатились. Да и народу на улицах было подозрительно немного. Особенно это было заметно, когда мы проезжали рыночную площадь. Знаменитый столичный рынок, попасть на который мечтали все без исключения провинциалы. Даже Беар, когда собирался отправиться в столицу за пополнением, рассказывал о нем с мечтательной улыбкой. Говорили, что здесь можно было купить абсолютно все, любой товар из самых далеких стран, диковинки, сделанные нечеловеческими руками, орехи и специи с далекого юга, жемчуг и оружие с востока, от самых берегов океана… Говорили, что жизнь на столичном рынке не заканчивалась никогда. Торговля продолжалась даже ночью, и в любое время товар находил своего покупателя. Здесь можно было встретить не только простолюдина, аристократы появлялись здесь с завидной регулярностью. По слухам, даже король (инкогнито, конечно) время от времени снисходил до посещения рынка, чтобы потешить свое любопытство и поглазеть на очередную новинку, привезенную отважными купцами из неведомых далей. Сейчас это было в прошлом. Длинные ряды прилавков пустовали, товар был разложен едва ли на одном из десяти. Покупателей тоже было немного и вели они себя как-то испуганно. Не было долгой торговли, не было попыток уйти, ничего не купив. Люди подходили прямиком к нужному месту, быстро покупали необходимое и так же быстро уходили. У меня возникло тянущее ощущение тоски и безысходности. Город выглядел тяжело больным животным, замершим в попытке отлежаться и прийти в себя.

Карета остановилась возле трехэтажного серого дома, стоящего несколько особняком. В отличие от соседних домов, вокруг него не было ни сада, ни каких-то пристроек, и оттого создавалось впечатление, будто окружающие постройки стараются держаться подальше от неприятного соседа. Меня сопроводили к главному входу, и я успел прочитать лаконичную вывеску: «Канцелярия тайной стражи». «Странно, – подумал я. – Главной задачей тайной стражи всегда было обеспечение безопасности государства, и прежде всего короля. Король мертв – а тайная стража вот она, живет и здравствует. Или тут уже другие люди сидят? Состав сменился?»

К выступлению меня готовили серьезно. Даже речь написали. Хорошую такую речь, в которой я, как боевой тысячник и просто как гражданин своей страны, должен был призвать всех, кто сопротивляется новой, законной и милостивой власти, это сопротивление прекратить, сложить оружие и рассчитывать на снисхождение. Хорошая такая речь, убедительная. Я ее даже разучил – зачем расстраивать людей, они же старались, сочиняли. Вот только зачитывать ее я не собирался. И дело тут было даже не в том, что я так уж верен покойному королю. Да, я давал ему присягу, но после его смерти мои обязательства перед его величеством Гримом аннулированы. Да и, из песни слов не выкинешь, была эта присяга для меня просто формальностью. Сначала я пошел в армию от безысходности, боясь принимать самостоятельные решения. Потом я сражался за себя и своих товарищей. Насмотревшись на зверства первородных, я только укрепился в своем решении. Как ни крути, а Артания стала моей родиной, и я защищал страну и народ – свою страну и свой народ. Весь, в том числе и его величество Грима, хотя по большому счету мне было все равно, кто именно сидит на троне. Верность друзьям тоже не была главной причиной моего решения. Я безмерно уважаю всех моих соратников и безмерно им доверяю. Да, Беар, как и Хамелеон – бывшие воры, и обелять их было бы глупо. Праведниками они никогда не были и грехов за ними достаточно, и до того, как попали в армию, они, прежде всего, думали о своем собственном благополучии. И именно поэтому ни Беар, ни Хамелеон никогда не стали бы в открытую противопоставлять себя правительству. Не их методы. Я бы не удивился, если бы они вернулись к своему ремеслу после окончания войны. И то, что они воспротивились смене власти, говорит о многом. В чем-то эта власть замазалась настолько, что даже бывшие воры, циничные и непривыкшие обременять себя моральными терзаниями, посчитали невозможным оставить все, как есть. И вот тут мне снова вспоминаются кучи трупов в рощах, занятых эльфами, и неожиданно закончившаяся война. Я уже почти не сомневаюсь, что эти события связаны. И вот эта причина для меня является действительно важной. Даже если это не точно, даже если есть только возможность, что те тысячи мертвецов – дело рук захвативших власть, я просто не имею права хоть как-то в этом участвовать. Такое мне не простят, а, главное, я сам такое себе не прощу. Плевать на все, плевать на возможные последствия, но я эту речь читать не буду. А еще я, кажется, придумал, как мне сбежать. Вряд ли из этого что-то получится, но если выйдет – о, это будет очень красиво. Я даже сам поразился своей наглости в тот момент, когда эта идея пришла мне в голову.