Танцовщица из Хивы, или История простодушной - Бибиш

А слову «голенище» я долго не могла научиться, долго говорила или «голенилище», или «голенинище».

Другой раз подошел ко мне молодой парень с девушкой, и они спрашивают у меня:

— У вас гробы есть?

Я удивилась:

— А зачем тебе гроб, ты такой молодой, надо жить, все у вас еще впереди.

— Сейчас это модно.

— Разве так можно, разве такая мода бывает, что ли? Вам надо пожениться, детей надо завести, куда вы торопитесь, умереть всегда успеете!

— Женщина, вы, наверное, меня не поняли, да?

— Нет, почему, поняла. Зачем вам гроб?

— Женщина, вы меня не поняли. Это фирма такая есть, а вы мне про жизнь нотации читаете!

— А, так бы и сказал, что фирма. Надо же, что придумали, дураки, фирма — «Гроб».

На самом же деле не так обувь называлась, а, кажется, «Габор».

Вот так закончилась история с этим «гробом».

Как-то раз подошла ко мне очередная покупательница:

— Почем у вас рубашки?

— Сто пятьдесят рублей.

— А размеры все есть?

— Да, все размеры, выбирайте.

— А если не подойдет, можно ли поменять?

— Да, конечно, отдам любой размер.

И она заплатила деньги. Я ей говорю:

— Приходите, если мала будет, я вам отдам любой размер.

Она удивилась:

— Женщина, что значит «отдам», если за это я плачу деньги?

— А что я плохого сказала?

— Вы мне вовсе не отдаете, а я на свои деньги покупаю.

— И что надо мне говорить?

— Говорите «покупайте».

— Ну, тогда извините, — не «я отдаю», а «вы покупаете»!

— Вот так правильно.

Один раз обидела продавщицу на рынке, нашу знакомую. У нее муж был военный. Из-за этого все ее тоже называли «военная». Имени ее не знали. И однажды я у нее спросила:

— Извините, пожалуйста, как ваше имя, а то мы, когда вас видим, говорим: «Военная идет»!

Она засмеялась и отвечает:

— Меня зовут Маша.

— Очень приятно! — говорю.

А я помню, что у русских Настя — ласково будет Настенька, Галя — Галочка, Нина — Ниночка. Мне захотелось ее тоже ласково назвать, вот я и сказала: «Машинка», и вроде у меня получился автомобиль.

Она обиделась:

— Какой же я вам автомобиль?

— Я хотела, чтобы ласково было, а получилось наоборот? Что я сказала не так?

— Ударение неправильно, вот и получился автомобиль.

— И как мне сказать ласково ваше имя?

— Надо говорить «Машенька»! Хорошо, что вы не знаете русский язык, а если бы зная так сказали, я бы вам показала, кто здесь «машинка»!

Может, она думала, что я фигуру ее имела в виду? Вот так, даже с ударениями кашу заварила.

А однажды меня мой язык действительно «далеко завел». Мне понадобилось в туалет, а он не на вещевом, а на колхозном рынке. Иду. И вдруг одна девушка ко мне обратилась:

— Женщина, вы никуда не торопитесь?

— Нет, а что вы хотели?

— Ой, я очень тороплюсь, вы не можете этого человека, старика, проводить до хлебной лавочки? Он слепой и очень медленно ходит. Мне надо бежать на работу, а то опаздываю. Вы проводите его?

— Да, конечно!

— Только держите его, а то он упадет!

Я старика под ручку взяла и тут вспомнила мужа. Он любит повторять одну фразу: «Ну, как ты докатилась до такой жизни, колобок мой?» Я решила, можно с этого начать разговор со стариком, и говорю:

— Ну, как вы докатились до такой жизни?!

Он остановился и, хотя меня не видел, потому что слепой был, все равно от удивления повернулся ко мне. И вот на этот мой вопрос он стал подробно отвечать. Рассказал и как родился, и как вырос, кем стал, где работал и про детей и так далее. А шел он как черепаха и даже еще медленнее. Я ему говорю:

— А где ваша жена?

— Моя жена погибла в автокатастрофе, — и начал рассказывать о ней. Шли мы очень долго, прошел, наверное, час, а мы еще до места не добрались. Мне еще в туалет надо было сходить. И не могу же я старика бросить на дороге. Продолжаю разговор:

— Когда ваша жена умерла, вам, наверное, было очень плохо, да?

Он остановился опять и сердито говорит:

— Она не умерла, а погибла!

Я думаю: что я плохого сказала? Между «умершей» и «погибшей» какая разница? А оказывается, умерла — это когда «сама», а погибла — когда по чужой вине. Вот так.

Еле-еле довела старичка до хлебной будки, а оттуда до троллейбусной остановки. Через два часа вернулась на рынок, к мужу.

Он нервничал страшно:

— Ты что, в туалет провалилась?! Жду, тебя нет и нет!

Еле его успокоила и начала торговать.

Вот так я вас немного посмешила. А теперь вернемся к основному моему рассказу.

Наконец Александр Иванович вышел из больницы, и мы начали жить вместе очень дружно. Он меня исправлял почти всегда, если я неправильно говорила, и даже нервничал, когда я плохо произносила слова.

Наступил Новый, 2001 год. Дядя Саша ушел справлять его к знакомым. Незадолго до его ухода мы подарили друг другу подарки. И вот мы остались одни. В десять часов вечера звонят в дверь. Открываем — стоят Равиль с женой. Пришли отмечать Новый год с нами. Ну, хорошо. Сидели, разговаривали, они пили (я ведь не пью).

Я уже рассказывала, что когда переехала в этот город с семьей, то мы сначала у тети Нины поселились. Мама Равиля с нами передала пять килограммов сушеных абрикосов, чтобы мы ему отнесли, и еще нас предупредила, чтобы мы к ним не приставали ни с какими вопросами насчет жилья и насчет работы. Сказала:

— Не мешайте моему сыну.

Мы ответили:

— Хорошо, намек поняли. Будем жить от них далеко, чтобы лишний раз не беспокоить.

Только один раз мы разговаривали по телефону, сообщили, что привезли эти абрикосы. Вот тогда они нас позвали в гости, и все, мы больше не общались. Теперь, наверное, они нас нашли через тетю Нину и вот пришли отмечать Новый год.

Оказывается, к ним приехала сватья из Воронежа. Поскольку они до сих пор не наладили отношений с зятем, то не хотели отмечать с ними праздник, бросили их и к нам пришли. Сидели до трех часов ночи, потом попрощались.

Третьего января опять пришли, даже захватили с собой соседей — мужа с женой.

В это время дядя Саша у себя в комнате сидел. Равиль спрашивает: