Гладиатор по крови - Саймон Скэрроу

— Похоже, что Глабий заботится о своих, — невозмутимо прокомментировал Макрон.

— Пока что, — отозвался Катон. — Но не думаю, чтобы Семпроний примирился с таким положением дел.

— Почему бы и нет? Богатые всегда заботятся друг о друге.

— Ты спрашиваешь — почему? — вступила в разговор Юлия. — Потому что отец мой не дурак, центурион Макрон. Он понимает, что клин, вбитый между местными жителями, будет только вредить всем усилиям по восстановлению провинции и поможет делу восставших рабов. Вот поэтому.

Макрон поскреб щетину на подбородке.

— Ну, раз ты так говоришь…

— Верь мне, — продолжила девушка. — Отец поступит именно так, как надо. Он всегда выбирает правильный путь.

Катон вполне мог поверить ее словам. В характере сенатора присутствовали строгая моральная жилка и чувство долга пред Римом, перевешивающие любую личную выгоду. Именно поэтому Семпроний так и не шагнул выше должности квестора.[31]Если бы он хотел и умел брать и давать взятки, то уже давно стал бы правителем провинции.

Они вышли на форум, где отчаявшиеся торговцы расставили немногочисленные прилавки, надеясь за свой товар получить деньги и купить на них еду для своих семей. И хотя было уже поздно, и в обыкновенный день они давно уже сидели бы по домам, торговцы терпеливо ожидали возможных покупателей посреди почти полностью опустевшей площади. Дворец правителя располагался недалеко от форума. Двоих римских офицеров и повозку с Юлией пропустили без малейшей задержки, и когда они вышли во двор, Катон отметил, что дворец охраняют ауксиларии. Здесь не было городской стражи и телохранителей, остававшихся верными Глабию.

Макрон окликнул одного из дворцовых рабов:

— Эй, ты, где находится сенатор Семпроний?

— Вон там, господин, — склонив голову, раб указал в сторону конюшенного двора.

— Прими коней, — приказал Макрон, передавая вожжи рабу.

Катон помог Юлии спуститься с повозки, и втроем они направились к входу во двор. Возле него уже не толклась беспорядочная толпа ожидавших лечения; от зданий и различного рода хранилищ по обе стороны двора веяло ощущением покоя и порядка. Находящиеся справа помещения все еще использовались в качестве временного госпиталя, а те, что располагались по левую руку, Семпроний занял под свой штаб. Когда Макрона, Катона и Юлию провели в бывший фуражный склад, они увидели сенатора, сидевшего за столом, поставленным у задней стены. Перед ним высилась стопка навощенных табличек с отчетами. Опустив на стол медный стилус,[32]сенатор, невзирая на всю явную усталость, улыбнулся. Выпустив руку Катона, Юлия подбежала к отцу и обняла его.

— Не задуши, моя дорогая! — усмехнулся он, нежно целуя дочь в щеку. Макрон и Катон замерли возле двери в неловком молчании, наконец, Семпроний дал им знак приблизиться. Юлия выпрямилась и уселась на скамейке писцов сбоку стола.

— Рад снова видеть вас, благородные римляне, — приветствовал центурионов Семпроний. — Садитесь. Как обстоят дела в Матале, Макрон?

— Не столь уж плохо, господин. Пищу раздаем ежедневно, запасов хватит еще на несколько дней. Люди, конечно, не рады, но мы справляемся с их недовольством. Однако сейчас, — он бросил взгляд на Катона, — основную опасность представляет собой восстание рабов.

— Восстание? — Семпроний нахмурился. — Сомневаюсь, чтобы горстку мелких волнений можно было назвать восстанием.

— Дело зашло дальше мелких волнений, господин. — Макрон коротко описал нападение рабов на колонну фуражиров, упомянув о том, что рабами руководил человек в кожаной каске.

— Говоришь, гладиатор? — переспросил Семпроний, когда Макрон завершил свой рассказ.

— Так мне кажется, господин. И если я прав, его личность нетрудно будет установить. Я опишу твоим писцам все, что о нем помню, и, быть может, его узнают по этому описанию.

— Должно быть, узнают, но зачем это нам?

Макрон удивился:

— Ну, господин, знать имя своего врага всегда полезно.

— Но ты же сказал, что он знает тебя.

— Так мне показалось. Впрочем, сам я не вспомнил его. Пока еще. Если мне удастся узнать о нем побольше, то я, быть может, сумею припомнить, кто он такой, и получу представление о степени опасности, которую представляет этот раб.

Ненадолго задумавшись, Семпроний кивнул:

— Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы его описание разослали. Хотя не понимаю, каким образом один гладиатор может расстроить мои планы по восстановлению порядка на Крите. Он представляет собой не большую угрозу, чем любой другой раб из всей этой засевшей в горах шушеры.

Юлия наклонилась вперед:

— Отец, Риму уже случалось недооценить опасность, которую представляет собой беглый гладиатор. Центурион Макрон прав в своих опасениях.

Семпроний нахмурился, а потом, осознав намек, усмехнулся:

— Но это же Крит, моя дорогая, а не Кампанья. Гладиаторских школ здесь много меньше, чем вокруг Капуи. Нового Спартака здесь можно не опасаться. К тому же я сомневаюсь, что во всей империи найдется хотя бы один раб, не знающий о той жуткой участи, которая постигла тех, кто последовал за Спартаком. Они могут бежать и скрываться, но любой беглый убоится оказаться вовлеченным в общее восстание. Их скоро поймают, вернут к хозяевам и накажут.

Макрон втянул в себя воздух, вспоминая фанатический пыл, с которым рабы нападали на его отряд.

— Хорошо сказано, господин, надеюсь, что ты прав.

— Я в этом не сомневаюсь. — Выражение на лице Семпрония смягчилось. — А сейчас перед нами стоят куда более насущные проблемы, чем этот ваш гладиатор.

— В самом деле? — Макрон приподнял брови.

— В самом деле, — ответил Семпроний. — Мне до сих пор приходится бороться с этим тупицей, Марком Глабием. Я убедил его передать мне дворец правителя, но он занял акрополь и окружил себя телохранителями. Кроме того, он захватил контроль над продовольственными припасами и перенес их в хранилища акрополя. А пока он контролирует запасы еды, он контролирует и Гортину, а в известной мере и мои войска, поскольку я вынужден обращаться к нему за солдатскими рационами. Вообще, я мог бы приготовиться к тому, чтобы смотреть на все это сквозь пальцы, если бы Глабий кормил людей и помогал бы им оправиться после землетрясения, но он не делает этого. Он защищает собственность своих друзей, открыто позволяет им наживаться на нехватке продовольствия за счет своих запасов, тратит средства провинциальной казны на закупку зерна и мяса для раздачи бедным по неслыханным ценам. Зерно часто испорченное, мясо гнилое. Сложилось нетерпимое положение дел, — заключил Семпроний.