Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс

– Или, наоборот, не выпускал тех, кто хотел сбежать? – предположила я.

– Да нельзя было оттуда сбежать! – Шерил передернулась. – Я же слышала, как Рэй открывал все замки.

Ее лицо вновь исказила гримаса. Казалось, она вот-вот закричит или расплачется.

– Все в порядке, моя милая, – успокоил ее Дон.

– Нет, Дон, – тихий голос Шерил звенел отчаянием. – Знаешь, что не дает мне уснуть по ночам? Нет, не то, что он делал со мной, а то, чего я не сделала с ним.

– Вряд ли кому-то удалось бы его остановить, – возразила я.

– И все равно я должна была дать ему отпор. – Она зарылась лицом в ладони. – Я должна была прикончить его при первой же возможности.

Шерил вытерла слезы рукавом. Рукав соскользнул вниз, и я увидела под ним с полдесятка крестов, разбросанных от запястья до локтя. За эти годы они побледнели до тонких серебристых шрамиков, каждый размером в несколько сантиметров.

Я отвернулась к окну, пока Бернс ее утешал. Сколько раз Бенсон оставил на ее теле свою кровавую печать? Невозможно представить, что она чувствовала, когда ее вытащили из холодного подвала – голую, исполосованную ножом.

Утром Лолы нигде не было видно. Впрочем, дверь в ее комнату оказалась плотно закрыта, а когда я проходила мимо, услышала скрип пружин. Похоже, Ларс уже поселился тут без моего разрешения.

Я налила себе стакан яблочного сока и посмотрела в окно на фургон Уилла. Тот со вчерашнего дня накрыт огромным белым чехлом. Люди Бернса наверняка уже все перерыли внутри, придирчиво разглядывая грязную одежду и стоптанные башмаки. Не преминули заглянуть они и под водительское сиденье: вдруг там наркотики? На его счастье, Уилл сейчас где-то в другом месте, не иначе как нашел приют у своего таинственного друга.

Вернувшись в себе в комнату, я переоделась в спортивный костюм и попыталась мысленно проложить маршрут пробежки. Выбор невелик: то ли нарезать круги по близлежащему парку, то ли, пока город еще спит, добежать до моста Блэкфрайерс и обратно. Как обычно, победила река, и я уже приготовилась пересечь площадь, когда меня кто-то окликнул.

– Куда это вы собрались? – спросил Альварес, выходя из машины.

– А вы не видите?

– Боюсь, одиночные пробежки трусцой под временным запретом.

– Это не пробежка трусцой, это кросс.

– Не вижу разницы.

– Подумайте как следует.

Альварес не ответил. Как обычно, выражение его лица оставалось непроницаемым, взгляд черных, как антрацит, глаз устремлен на мои губы. Какой-то миг я размышляла, не пригласить ли мне его наверх для совместных упражнений иного рода.

– Вы находитесь под охраной полиции, – напомнил он. – Мы не можем гарантировать вашу безопасность, если…

– Тогда давайте со мной.

– Только не в этом костюме, – он скривил губы в подобии улыбки. – Как-нибудь в другой раз.

Не попрощавшись, я развернулась на пятках. Этот Альварес нашел себе идеальную работу: в своей должности он мог быть грубым, высокомерным и поучать других.

Повозмущавшись про себя за чашкой кофе, я стащила вниз велосипед. Альварес на машине увязался вслед за мной по Тули-стрит. Мне это чем-то напомнило игру в кошки-мышки, в которую мы с Уиллом играли в нашем саду, когда были детьми. Он всегда был кошкой и прятался за деревом, чтобы потом неожиданно на меня выскочить – в тот момент, когда я забывала, где он прячется. В больнице Альварес возник на периферии моего зрения, когда я разговаривала с медсестрой с пятого этажа. Застыл у входа – широкоплечий, мускулистый, явно не собирающийся никуда уходить.

Я бегом бросилась наверх и одним выстрелом убила двух зайцев. С одной стороны – чем не упражнение для ног, с другой – это дало мне возможность оставить Альвареса далеко внизу.

Когда села за рабочий стол, было восемь утра. У меня оставался примерно час на то, чтобы разобрать все двести девять электронных писем. Проще всего было удалить напоминания о продлении рассылки профессиональных журналов. Если им так нужны мои деньги, пусть выставят мне счет. Затем удалила копии всех оповещений, которые поступили мне исключительно для ознакомления. Обычно врачи посылают такие оповещения, когда хотят прикрыть себя на тот случай, если диагноз вдруг окажется до безобразия неправильным. Через сорок минут содержимое моего почтового ящика сократилось до шестнадцати сообщений, на которые нужно ответить сегодня, и еще двадцати, которые могли подождать. Я чувствовала, как гора сваливается с плеч, и тут зазвонил телефон.

– Доктор Квентин? – спросил отдаленно знакомый прокуренный женский голос.

– Извините, кто говорит?

– Мэри Бенсон. Вы сказали, что я могу позвонить вам, если мне вдруг захочется поговорить.

– Да-да, – рассеянно ответила я. По какой-то причине вместо ее лица перед моим мысленным взором возникло лицо Майры Хиндли[37] с глубоко посаженными глазами и вечно обиженным выражением. Глядя на Мэри, никогда бы не заподозрили, что перед тобой убийца. – И все же это довольно неожиданно с вашей стороны. Чем я могу помочь?

В трубке раздался негромкий хрип, словно она задыхалась. Или хохотала.

– Вы ведь просили меня вам помочь. Или уже забыли?

– Почему же? Помню, но, по правде сказать, не слишком на это рассчитывала.

– Значит, вы меня недооценили.

Похоже, я разгадала затеваемую ею игру. Ей хотелось помахать у меня перед носом уликами, а как только я за ними потянусь, выдернуть их у меня из-под носа.

– Мэри, боюсь, сегодня я занята. Вы хотите мне что-то сказать?

– Куда-то торопитесь? – В ее голосе послышалась обида.

– У меня через пару минут пациент. Но если вы хотите поговорить дольше, давайте я вам перезвоню позднее.

– Это лишь приглашение, доктор Квентин. – В ее голос вернулись игривые нотки. – Вы могли бы навестить меня. Вдруг мы сможем помочь друг другу?

– Боюсь, я не совсем хорошо вас понимаю.

– Мы могли бы обменяться информацией, баш на баш. – Мэри Бенсон вновь рассмеялась неприятным, хриплым смехом, будто на том конце линии кто-то ногтями царапал трубку.

– Мэри, поймите, кто-то убивает женщин. Это все, что я знаю. Полиция не делится со мной сведениями. Мне нечем с вами меняться.

Ответом стало молчание. Было слышно, как моя собеседница дышит в трубку.

– Будь вы не такой замкнутой, доктор Квентин, – наконец произнесла она, – мы с вами могли бы найти кое-что общее.

– То есть?