Летающая невидимка - Василий Лазерко

— Как обедать? А который сейчас час?

— Полдень давно уже прошел. Все наши уже отобедали. Я один тебя ожидаю. Жалко было будить. Так сладко спал! Но, давай вставай, лежебока.

После сытного по военным меркам обеда, разведчики занимались каждый своими делами. Больше половины из них занялись чисткой табельного оружия. Кто-то читал, лежа в кровати. Кто-то смотрел телевизор.

Естественно никто не молчал. Разведчики, которые не были на последней операции, расспрашивали участников ее о деталях. А те не уронили корону победителей.

Все наперебой рассказывали о событиях прошлой ночи. При этом каждый описывал в основном то, что делал он сам. Получалось, что каждый совершил подвиг. А остальные только помогали ему его совершать.

Внезапно Мурата как током ударила мысль-вопрос: «А где Кит?»

Он осмотрелся. Вроде, все были на месте. А Кита не было видно нигде.

«Странно. Где он может быть в такое время? А, если у Бороды? Докладывает о странностях при выполнении задания? Особенно с расправой над командиром батареи. Ведь Борода может сопоставить события этой ночи и предыдущего похода с моим участием. И какой сделает вывод? А, кто его знает. Что же мне делать?»

Видимо, Уголек заметил, что он озирается по сторонам, как будто ищет кого-то.

— Если ты ищешь Кита, то бесполезно. Он еще до завтрака ушел в увольнение. К нему вчера вечером приехала родственница лет двадцати. Дневальный сказал, что его как ветром сдуло из казармы, как только он узнал об этом после возвращения из поиска. Он еще добавил по большому секрету, что до завтра его ожидать не приходится.

— Вот и хорошо. Пусть проветрится. Да, и с родственницей пообщается. Дело хорошее. Молодое. Интересно, а нам в увольнение можно или еще рано?

— Ты меня спрашивай. Я уже прозондировал почву по этому вопросу. Нам тоже можно идти в увольнение. Только на день, а не на сутки, как Киту. Тот в фаворе у командира. Поэтому ушел на сутки. Обычно увольнительную дают на день, с утра до вечера. Но при этом нужно написать рапорт, где указать, куда и с какой целью пойдешь, с кем намерен встречаться. Как говорят ребята, еще никому в этом не отказывали. А, что ты тоже решил проветриться?

— Если разрешат, то не отказался бы. Отдохну, как человек. На людей посмотрю, себя покажу. А то ведь от этой бойни с ума можно сойти.

«Значит, не в контрразведке. Это уже хорошо. Похоже, что еще не успел рассказать командованию о странном убийстве командира батареи. Пусть и дальше и подольше никто об этом не знает. А потом. Что им есть предъявить мне? Ничего. Я ничего не видел и не слышал. И меня никто не видел и не слышал. Все ребята подтвердят это. По крайней мере, никто меня летающей невидимкой пока что заподозрить не может».

Успокоив себя, таким образом, Стрелок пошел к старшине, получил свое оружие и принялся его чистить. В любом случае, следить за закрепленным за ним оружием обязан, был только он сам. Тем более, что от состояния оружия зависела, может быть, в трудную минуту сама его жизнь.

Уголек тоже недолго раздумывал, что делать. Устроившись рядом со Стрелком, он принялся драить тряпочкой, намотанной на ершик, ствол своего автомата.

Закончив чистку, ребята улеглись на свои кровати.

Мурат с удовольствием вытянулся на кровати во весь свой рост. И так потянулся, что аж в хребте кольнуло. Медленно прикрыл глаза.

«Теперь можно и отдохнуть от пережитого», — только успел подумать разведчик, как вдруг неожиданно для самого себя вспомнил командира батареи, которого он убил. Вспомнил солдат — артиллеристов, которые тоже пали от его руки.

Если говорить про командира батареи, то это фактически был первый человек, которого он убил. Убил вот этими вот руками. И при этом он видел его четко перед собой. Реально видел.

Вот, буквально несколько мгновений тому назад тот дышал, занимался своим делом. Пусть и плохим, но делом. А до этого, учился в школе. Потом в военном училище. Думал, строил планы на будущее. Наверняка, рассчитывал прожить долгую и счастливую жизнь.

Скорее всего, у него были близкие, родственники, друзья, знакомые. Может любимая женщина ждет его. И дети могли быть у него. Все они ждут его возвращения с войны. Надеются увидеть его живым и здоровым. Но пока еще не знают, что их планам, как, впрочем, и его самого, уже не суждено осуществиться никогда.

Сейчас он лежит один в окопе. Одинокий. Никто ему не нужен. И он тоже уже никому не нужен такой. Хотя, может быть, его и других убитых артиллеристов к этому времени уже обнаружили. И, возможно, даже похоронили. На войне это делается быстро.

А, он, Мурат, напрямую причастен к тому, что тот сейчас мертвый. Это он, Стрелок, лишил его жизни. Пусть врага. Но прежде всего человека. Так, видимо было предначертано свыше, чтобы именно Стрелок убил этого человека именно здесь и именно в это время. Ужасно!

Объяснить это сейчас довольно трудно. Да, и стоит ли?

Хотя, как говорится, у каждой медали есть две стороны. Так и здесь.

Этот парень, как и другие его однополчане, приехал сюда не для того, чтобы хорошо провести время, отдохнуть, разговеться шашлыками, насладиться жизнью, в конце концов. Тем более, что она дается человеку только один раз и восполнить то, что упустил ранее, часто бывает просто невозможно.

Самостоятельно или по принуждению, но приехал он сюда, как и те парни, которых убил Стрелок, воевать. Именно воевать. Иными словами, убивать себе подобных. Таких, как Мурат, как его товарищи разведчики. Наконец, мирных граждан. Последние, вообще, ни причем к их разборкам. Они ни с кем не воюют. А вот эти мерзавцы воюют с ними. Точнее даже, не воюют, а просто убивают их и калечат. Разрушают их жилище.

И этот убивал. Пусть не сам этот командир непосредственно глядя в прицел орудия. Но делал это с помощью своих подчиненных, которые исполняя именно его преступные приказы, стреляли в людей. Ведь, кто — кто, но эти артиллеристы прекрасно знали куда именно они стреляют. Куда именно и в кого именно летят их смертоносные снаряды.

Приехав сюда, этот офицер должен был понимать, что не только он и его подчиненные будут стрелять и убивать. Нести разрушения и смерть. Но и в него, в них тоже будут стрелять такие, как Мурат, Уголек и другие. Поэтому он