Курортная зона - Надежда Первухина

В каждой книге забытой пытаясь меня отыскать.

И, себя проклиная, что не было нужного слова,

Что разрушен твои дом и слезами окончен хорал,

Ты откроешь в раю свои излюбленный том Гумилева

И припомнишь, как мне его, с ритма сбиваясь, читал.

— Divinement![17]— тихо сказал кто-то совсем рядом с Ларисой.

Нет.

Кощунственно.

Кощунственно сидеть и знать, что ты имеешь полное право истинного убийцы прервать это хоть сейчас. И больше никогда не слышать ее стихов. Ни уже написанных. Ни тех, которым ты не дашь возникнуть…

Благо что выход из залы был прямо за спиной Ларисы. Она вышла, нет, выбежала так, словно за нею кто-то гнался. Или гналась.

Например, ее собственная, пущенная ее же, Ларисиною, рукою убийственная стрела.

Каждая ночь должна иметь свое меню.

Бальзак

Последнюю пару лет Ларису периодически терзала бессонница (Нарик еще потешался: “Приходят к тебе души убиенных клиентов и вопиют об отмщении!”). Поэтому, отправляясь в курортную зону, девушка на всякий случай запаслась снотворным с благословения своей огненнолицей патронессы фламенги. Хотя до сегодняшнего вечера она о лекарствах и не вспоминала: суровая должность младшей кастелянши, непривычный режим дня, да еще и постоянный эмоциональный самоконтроль выматывали Ларису так, что она приходила в свой коттедж, в полусонном состоянии принимала душ и тут же валилась спать — будто в черный ящик проваливалась.

Но вечер Червонцевой растравил Ларисе душу. Настроение было какое-то тусклое, рваное, неверное, словно фальшивая нота. Почему-то вспоминалось черно-серое, ненавистное детство, вечно надменным Старик, сотворивший из нее монстра… Вспоминались бесконечные дачные летние тренировки…

И Артур.

Особенно Артур. Почему-то.

Первый и единственный по-настоящему любимым мальчик-мужчина.

Лариса полтора часа бесцельно провалялась в кровати. Сон не шел. Значит, следовало принимать меры.

Коробочка с быстрорастворимыми таблетками разрешенного Минздравом донормила стояла вместе с прочими лекарствами и Ларисиной немудреной косметикой (не брать же с собой коллекцию от “Макс Фактор”, собираясь играть роль кастелянши!) в навесном зеркальном шкафчике в душевой комнате. Лариса, не зажигая света, встала и пошла за лекарством…

И замерла, словно ее жидким азотом окатили.

В душевой комнате ее коттеджа кто-то был.

Сейчас.

На данный момент.

Хотя вся информация Ларисиных органов чувств говорила об обратном.

Да, из крана тихо каплет вода… Так это с утра сама забыла плотней завернуть. Да, тень от полотенца видится несколько искаженной. Так, может, потому, что сейчас Лариса пялится на эту злосчастную тень не под тем углом?

Достаточно. Пора брать свои страхи под строгий учет и контроль. А то так и растопыренная бритвенно-острая пятерня дедушки Фредди Крюгера привидится торчащей из унитаза! Лариса решительно шагнула в душевую, словно подчиняя свои действия внутреннему счету, не дающему успеть подумать о страхе.

Р-раз! Включить свет. Молочная яркость ламп режет глаза и развеивает любые намеки на страхи.

Два! Хладнокровно подойти к шкафчику и спокойно глянуть в его зеркальную поверхность. Ну чего испугалась, дурочка-убийца? Своего собственного отражения: расширенные глазищи на меловом лице, пальцы, мертво вцепившиеся в синтетические кружева нелепого турецкого пеньюара?

Три! Открыть шкафчик, взять лекарство, крепко завернуть кран на раковине и — вон из душевой, по дороге гася свет.

Жива?

Жива.

Тогда почему коленки дрожат? У Ларисы Бесприданницевой дрожат коленки! Силы небесные! У той, которая однажды беспристрастно наблюдала за агонией заказанного клиента, мучительно медленно растворявшегося в баке с соляной кислотой, дрожат коленки от страха!

Это просто ненормально.

Здесь бы надобно лекарство позабористей донормила. Чтоб выпить и вырубиться, не видя снов, не ведая страхов. Но приходится довольствоваться тем. что есть, поскольку никто не должен даже случайно обнаружить, что эмоционально стабильная и психически здоровая кастелянша Раиса Данникова имеет в своей аптечке и употребляет на сон грядущий, к примеру, хлозепид. Ни-ни! Мы люди нормальные! И потому довольствуемся тем, что продается в аптеках без особого рецепта (и ни хрена потому не помогает). Ладно, хватит рассуждений! Лариса растворила в стакане сразу пяток таблеток и выпила шипучую взвесь не поморщившись. Все. В постель, в постель. В объятия сна…

Стоп.

А разве плюшевая занавеска на окне была так отодвинута? Лариса точно помнила — она плотно задергивала шторы. И… Ей чудится или в самом деле какие-то тени мелькают за окном ее жилища?

На эту тему Лариса порассуждать не успела — таблетки, как ни странно, сработали. Сон. тяжелый, похожий на забытье, на то, что с тобой происходит, когда укачивает в автобусе, снизошел-таки на профессиональную отравительницу. Лариса даже захрапела, чего с нею никогда ранее не случалось.

А из накрепко завернутого крана снова начала медленно капать вода.

…Ларисе снился удивительный сон. Вообще-то своих снов она боялась, потому что в основном это были тяжелые, клейкие, привязчивые кошмары на тему ее профессии. А сейчас ей снилось нечто совершенно сну убийцы-отравительницы несвойственное.

Будто бы она, Лариса Бесприданницева, стала двадцатилетней девушкой из приличной семьи, закончила с отличием библиотечный техникум и, гордо держа в руках красный диплом, пришла устраиваться на работу в городскую библиотеку.

Руководство библиотеки (в образе респектабельной, слегка строгой, но в целом доверительно-добродушной к молодым кадрам дамы) внимательно изучило Ларисины документы и заявило:

— Вы приняты, деточка. Трудитесь и гордитесь своей профессией. Ведь она несет людям свет знаний, без которых человеку не жить!

Лариса и принялась трудиться. Ей очень ярко снилось, как она выдает книги читателям, устраивает библиографические обзоры и занимается расстановкой книг… А потом сон чуть изменился. Лариса как бы увидела себя со стороны, стоящей в кабинете своей библиотечной начальницы. Начальница торжественно вручила Ларисе грамоту.

— За неоценимый вклад в развитие библиотечного дела! — прогудели где-то в вышине фанфары.

Грамота Ларисе была очень приятна. А вот то. что последовало за грамотой — нежные поцелуи начальства, — как-то непонятно.

— Что вы делаете? — удивилась Лариса, пытаясь защититься расписанной сусальным золотом грамотой от становящихся все более страстными поцелуев. — Разве это предписано Таблицами библиотечно-библиографической классификации?