Женщина без имени - Чарльз Мартин

Я не возражал.

Она разглядывала меня, сравнивая с фотографией в паспорте. Кейти склонила голову к плечу, помотала ею, словно собака, наконец кивнула.

– Лучше. Почти в стиле Роберта Редфорда.

Я встал.

– Спасибо.

Она ответила полупоклоном, ничего не сказала и начала мыть ножницы, расческу и чашку. Я собрал с пола все волосы, потом пошел к двери.

– Увидимся завтра, вернее, уже сегодня.

Кейти кивнула, протянула мне ключ от своего номера.

– Я всегда просыпаю. Это всем известно. Если я не отзовусь в полдень…

Я сунул ее ключ в карман, к своему ключу.

– О’кей.

Я вернулся в свою постель, включил телевизор и пробежался по каналам, пока не увидел на экране Кейти. Она смеялась и мчалась на мотоцикле по Италии. Я достал свой блокнот и нацарапал несколько строк. Исписав несколько страниц и переключив пару раз каналы, я погрузился в сон под звуки ее голоса: она пела дуэтом и играла на фортепьяно.

Я не знал, что она играет на фортепьяно.

Я постучал, но она не ответила. Я снова постучал. Тишина. Я воспользовался ее ключом, распахнул дверь и увидел ее распростертой на кровати, подобно снежному ангелу. На глазах – шарф, в ушах – что-то вроде наушников. Я потряс ее за палец на ноге.

Кейти заворочалась, стащила шарф с лица и спросила:

– Который час?

– Почти четыре.

– Вечера?

Я кивнул.

Она выпуталась из простыней, рукой прикрывая глаза от солнечного света, пробивающегося через жалюзи.

– Ты явно не жаворонок.

Она упала обратно на постель.

– Только не в те дни, когда я ложусь спать на рассвете.

Я рассмеялся.

– Жду тебя в кафе.

– Дай мне только принять душ.

Час спустя передо мной появился третий персонаж, идеально соответствующий фотографии в ее паспорте и без малейшего сходства с Кейти Квин. Это была Изабелла Десуш. Рыжеволосый профессионал. Волосы до плеч. Очки от солнца в металлической оправе. Строгий деловой пиджак и узкие брюки по фигуре. Шелковая блузка хорошего вкуса, но с низким вырезом, отороченным кружевами. Черные лодочки на высоких каблуках. Короткие быстрые шаги. Весь облик как будто говорил: «Я тороплюсь, и, когда я захочу узнать ваше мнение, я вас спрошу».

Изабелла села, поискала взглядом официанта и постучала по стакану с соком. Я наклонился к ней:

– Сколько в тебе разных людей?

В ответ – полуулыбка и кивок.

– Ровно столько, сколько мне нужно.

– Нужно? Разве одного не достаточно?

– Если все время использовать одну и ту же маску, кто-нибудь рано или поздно догадается. Этим я рисковать не могу, особенно сейчас. – Кейти посмотрела на меня. – Кто тебе понравился больше всех?

Я рассмеялся.

– Меня это не увлекает. Ни капельки. Где ты берешь одежду?

– В бутике на втором этаже.

– Ты быстро покупаешь.

– Я знала, что я хотела. – Она заметила, что я потираю подбородок и щеки. – Тебе чего-то не хватает?

Я улыбнулся.

После сока и двух чашек кофе мы прошли к выходу из отеля. Стеди как раз подъехал на моем грузовичке. Чтобы довести сцену до конца, Кейти встала чуть поодаль. Исполнитель, деловая женщина, необходимость поездки в одном автомобиле и ничего более.

Какой-то части меня это не понравилось.

Молодая полуодетая мать, чавкающая жвачкой в ухо собеседнику на другом конце телефонной линии, вышла из отеля и остановила прогулочную коляску между нами. Швейцар по телефону вызвал такси. Изабелла, спрятавшаяся за дизайнерскими очками от солнца, не подала вида, что заметила мать или ребенка. Чтобы обратить на себя внимание, малышка вытащила изо рта пустышку и бросила ее в Изабеллу. Соска ударилась о ее новые брюки, скользнула вниз, оставляя блестящий след слюны, и осталась лежать на носке ее туфли. Мать ничего не заметила и все более оживленно пересказывала события предыдущего вечера. Борясь с ремешками коляски, девочка потянулась к соске, но не достала ее. Уголком глаза Изабелла посмотрела на мать, потом на малышку и на соску. Пауза. Она незаметно нагнулась, медленно подняла пустышку, присела возле коляски, ласково коснулась носа девочки и сунула пустышку в ее испачканный соплями рот. Кейти дала девочке указательный палец, и ребенок мгновенно схватился за него. Я молча наблюдал за ними. Спустя секунду Кейти встала и правой рукой коснулась подводки под правым глазом.

Мы сели в «Додж», и Стеди повез нас в аэропорт. Он был очень разговорчивым. А мы нет. Меня мучила одна мысль. О’кей, две. Как мы попадем во Францию и пройдем таможенный контроль? И как потом вернемся в США? Я не боялся наручников и обвинения в уголовном преступлении. Нет, было кое-что похуже. Потеря анонимности. Я немало потрудился над тем, чтобы исчезнуть, и не хотел жертвовать привычной жизнью ради прихоти актрисы, пытающейся найти то, что она потеряла.

И все-таки я сидел в кабине грузовичка.

Стеди искоса поглядывал на меня. Он ухмылялся.

Мы припарковались в частном аэропорту недалеко от международного аэропорта Майами и направились к самолету. Кейти поцеловала Стеди в щеку и первой пошла к трапу. Священник потянул меня за руку, чтобы остановить. Я закрыл глаза черными очками и спросил:

– Вы уверены, что не хотите ехать?

– Нет. Когда я был там в последний раз, злые люди стреляли в меня. Я пас.

Он помолчал, сжал мою руку и приблизился к моему уху. В углу его губ осталась слюна. От него пахло трубочным дымом.

– Я говорил тебе, что отрежу твою гангрену?

Я кивнул.

Стеди посмотрел на самолет, потом на меня.

– Необходимые инструменты могут быть разными. Пила, скальпель… – Я повернулся, чтобы уйти. Он не отпустил меня. – Суть в том… – Стеди поднял очки мне на лоб, – чтобы сидеть тихо, пока врачи-профессионалы занимаются раной. И… – старик покачал головой, втянул воздух сквозь стиснутые зубы, – ты должен позволить им вырезать все, что нужно. А это значит, что резать они будут глубоко, затрагивая то, что еще живо. – Он отпустил меня, оперся на свою палку. – Питер, – прошло много времени с тех пор, как священник называл меня моим настоящим именем, – ты – один из самых одаренных людей, которых я встречал. Возможно, лучший. – Еще один взгляд на самолет. – А я встречал немало одаренных людей. – Стеди смотрел, как Кейти поднимается в самолет. – Я говорю о ней. В этой женщине три человека, и я не говорю о тех персонажах, в которых она превращается. Один человек – для обожающей публики. Второй – для друзей. И третий, которого она никому не показывает. – Он покачал головой. – Я знаю ее более двадцати лет и встречался только с первыми двумя. – Стеди посмотрел на меня. – Найди третьего.