Артефакт. Эпизод второй - Виталий Останин

Только сказав это, я понял, как глупо прозвучали мои слова. Защищать людей, ха! Орк и гном на страже человечества! Не то чтобы им совсем плевать было на людей, но этот интерес явно не находился среди приоритетных.

Орк устало потер широкую переносицу, после чего раздраженным жестом взлохматил шерсть на щеках, оформленную в виде бакенбардов. Бросил короткий взгляд на гнома, будто поддержки у него искал, но тот смотрел в землю.

— Там нет никого живого, Антон. — тихо и даже, кажется, виновато произнес он. — Это Элжинн, на редкость паскудное заклинания из эльфской школы Тлена. Мы могли только блокировать его в рамках той территории, которую он уже поглотил. Все, кто остался в зоне поражения дольше одной минуты, обречены. Тебе очень повезло, что успел выбраться.

Я открыл рот, но ничего не сказал. Что тут можно было сказать? Целый подъезд! Больше двадцати квартир — во скольких из них были люди! И, главное — зачем? То есть, у меня не было сомнений в том, что взрыв и последствия в виде то ли газа, то ли дыма, были связаны с нашим расследованием, но зачем же так масштабно? Да еще с таким запозданием?

— Рассказывай уже, Антон. — гном слегка двинул подошвой своего сапога по моему ботинку. — Элжинн явно применяли в связи с тем, что ты расследовал.

А значит, все эти люди погибли из-за меня… Этого никто не сказал, но смысл непроизнесенных слов так и остался висеть над моей головой.

— Да бред! — выдохнул я не очень уверенно. — На убийство могли пойти, конечно, но, чтобы целый подъезд ради меня… Заклинанием из запретной магии… Ноб, Годро? Ну бред же!

— Ты рассказывай, Антон. — Годрох положил мне на плечо тяжелую лапищу. — Или хочешь — откроешься? Проще будет.

Второй раз за день орк предлагал мне открыться. Обеспечить доступ к своей памяти и знаниям. И второй раз я отказал. Первый же раз не ошибся с выбором, да?

— Не, я так. — отмахнулся я и начал выкладывать перед агентами все, что знал.

Все — даже про подозрения Дерябина про османскую разведку. Но, без Вивисекторов. Хотя и подмывало сказать изрядно — я уже устал нести это знание один. Закончил я минут через десять словами:

— А потом я вышел на улицу. Но решил вернуться.

— Зачем?

Затем, что понял кое-что про Вивисекторов! Но об этом знать никому не следовало.

— Решил дождаться его коллег, вместе с ним, чтобы потом ко мне вопросов было поменьше. — выдал я на ходу состряпанное объяснение. К счастью, я не стал распространяться о том, что с Федей мы договорились меня перед его коллегами не светить и, стало быть, никакого противоречия прежде сказанному не сообщил.

— У них к тебе куча вопросов. — сообщил Ноб доверительно, кивая на все еще толкущихся за ограждением эсбэшников. — Мы их пока не пускаем, но это долго не продлится. Как только снимем карантин, у них прав станет побольше. А безопасники не те люди, кто стесняется пользоваться своими возможностями.

— Да мне, в общем-то, скрывать нечего! — с напускным безразличием отмахнулся я. — Случайно с этим Дерябиным сошелся. Временное совпадение интересов — по одному фигуранту работали.

— Только ты выжил, а их сотрудник — нет. — возразил Годрох. — Я тебя знаю, и поэтому могу предположить отсутствие умысла с твоей стороны. А у них мозги по-другому работают, сам же знаешь.

Тут он был абсолютно прав. Достаточно было немного пообщаться с Федором, чтобы это понять. Сейчас я стал для ИСБ основным подозреваемым, по умолчанию, виновным в смерти их коллеги и важного свидетеля. Хотя с последним еще можно было поспорить, Дерябин же еще не успел никому из своих доказать, что дело, над которым он работал, не было им придумано.

— Но пока ты — наш. — «успокоил» меня гном. — Элжинн — это очень серьезно. С Последней войны его применяли раза три-четыре. И каждый раз последствия были… значительными.

Тут же, не давая мне даже секунду на осмысления новой информации, орк подхватил.

— А из твоего рассказа совсем непонятно, зачем бить таким мощным и заметным заклинанием по двум сыскарям и одному свидетелю. Ты уж прости, Антон, но вас можно было убить менее демонстративным образом.

Я вздохнул — и сам это понимал. Да и удар, прямо скажем, запоздал. Бить по нам имело смысл до того, как Альбина Гущева все рассказала.

— Давайте с начала, парни. — попросил я. — Что такое — Элжинн. Все-таки, запретная магия — не моя специализация.

Из рассказа Годроха — говорил в основном он — стало понятно, что дела обстоят даже хуже, чем я считал до этого. Была у эльфов такая школа — Тлен. Все, абсолютно все ее заклинания, как можно понять из названия, были направлены на смерть. Никакого другого назначения они не имели. А потому попали в список запретной магии, который составил Морсъёрд после Последней войны.

Элжинн было одним из самых мерзких заклинаний школы Тлена, а там ведь гуманных вообще не имелось. Настолько, что всех магов, заподозренных во владении им, убивали с особой жестокостью. Буквально, на части разрывали. Что не останавливало эльфов, которые очень активно применяли это заклинание на полях сражений. Там ведь оставалось много мертвых и умирающих людей, а плоть и была основным строительным материалом для производства Элжинна.

Это была бомба. Точнее, заклинание превращало человека в бомбу. Тело, которого сперва взрывалось, нанося урон тем, кто находился рядом, после чего материя меняла состояние на газообразное и расползалась вокруг смертельной отравой.

Взорваться в квартире Гущевой мог только приставленный к ней охранник. Или она сама. Но в последнее я не очень-то верил, тогда бы она разлетелась на кусочки раньше, не рассказав нам всего. А вот ее надзирателя мы вырубили. И к моменту, когда я ушел, он как раз мог прийти в себя. Как-то подал сигнал заклинателю, например, с помощью не найденного нами артефакта, и тот дал команду на активацию заклинания. Поэтому и реакция была такой запоздалой. И поэтому я остался жив.

Объяснение звучало достаточно логично. Чего оно не давало понять, так это того, какого вообще черта делать бомбу из приставленного к адептке-шантажистке охранника? Если это способ страховки, то маг явно переборщил! Не собирался же он так избавиться от Гущевой, в самом-то деле!

— Принимаем, как версию. — кивнул орк, когда я поделился с агентами своими соображениями. — А кто у нас маг?

— Это вы мне, ребята, скажите. — скривил я губы в невеселой улыбке.

Мне только сейчас стало страшно. Я мог умереть — быстро и без объяснения причин. Причем, убили бы меня походя, даже не как свидетеля, а словно попавшего под руку комара. Прихлопнули — вот правильное слово!

Дерябина тоже было жаль, хотя сблизится с этим нагловатым эсбэшником мы не успели. Теперь, после его трагической гибели, я вдруг понял, что имела в виду Кэйтлин, говоря о нашей схожести. То, что меня в нем раздражало, было моими, увиденными будто в зеркале чертами. Он был упертым, принципиальным и очень преданным работе. Да, свое последнее дело он вел из личных мотивов, а не профессиональных интересов, но черт! — я тоже!