Джинния - Галина Черная

— Необычная обстановка для кабинета священной обезьяны, не правда ли? Но вы не видели еще мою спальню... Я лишь имел в виду, что хотел бы показать Аглае, как хорошо поработали там дизайнеры, — обиженно пояснил он строго вставшей рядом Акисе и, снова повернувшись ко мне, с восторженной улыбкой продолжил: — Это деконструктивизм чистой воды, который свойственен моей натуре и безраздельно царит в моей душе! С трудом переношу порядок, чистоту и все, что с ними связано. Но в кабинете это необходимо, потому что здесь приходится принимать официальных лиц, всяких там далай-лам, губернаторов, мэров, религиозных деятелей, международных политиков. Мои обезьяны, как видите, убираются, но... вечно невовремя!

Он почти гневно уставился на озабоченную макаку, которая как раз в этот момент, решительно отпихнув его ногу, обмакнула тряпочку в ведро и принялась яростно начищать полы.

— В спальню не ходи! Если, конечно, не хочешь увидеть горы мусора, ржавых железок и ложе из битых кирпичей, — шепнула мне Акиса, вид у нее был какой-то взволнованный. Я незаметно кивнула. И подумала: выходит, моя подруга была в его спальне?!!

— Давайте отложим урбасупримитивизм и деколотофицистские инструментарные суспозитарии на другой раз, — блеснула я образованием. — А сейчас объясните мне, что мы тут делаем. Кажется, осматривать храм никто не собирается?

Все замолчали. Я уже начала подозревать, что у них какой-то заговор, в который замешана и я, надеюсь только, что не в роли того несчастного лица, против кого этот заговор замышляется. Но уже через пять минут подтвердились мои самые худшие опасения...

— Хм-хм, красавица, в главном зале тебя ждет сюрприз, пройдем?

Обезьяна подала мне руку. Не люблю сюрпризы... Джинния сжалилась:

— Всего лишь познакомим тебя с самым достойным молодым человеком в Индии. Божественный Хануман обладает знаниями о некоторых вещах как никто, поэтому я и обратилась к нему за помощью. Мне это пришло в голову, когда мы говорили с тобой, что нереально найти самого достойного среди полумиллиарда индийских мужчин. Только высший ум мог с этим справиться. — Она с гордой улыбкой кивнула на Ханумана, вид у которого почему-то был сконфуженный. — И — о совпадение! — оказалось, что этот юноша служит жрецом в его храме! Сразу видно волю всемилостивого Аллаха.

— Да, кхе-кхе, такое поразительное совпадение, — смущенно прокашлялась обезьяна.

— Какая еще воля Аллаха?! — возмутилась я, чувствуя, что мне катастрофически не хватает воздуха. Не хочу я такого мужа!

Меня вели по тому же коридору, что и полчаса назад, правда, сейчас на потолке и под ногами горели встроенные лампочки. Знакомство должно было произойти в другом зале...

— Никаких замужеств с храмовыми служителями! Жрецы не в моем вкусе, после свадьбы они продолжают поклоняться прежним божествам, хотя должны бы уже начать поклоняться новому, — попыталась я шуткой смягчить резкий отказ выходить замуж за индийского жреца не совсем для меня понятного культа. Служение обезьянам попахивает ересью, даже если они этой ересью занимаются уже тысячу лет.

— Он честный, добрый, благочестивый и перспективный, — на автомате отмахнулась Акиса. А Хануман, удивленно и как-то уважительно воззрившись на меня, после моих слов слегка нахмурился, как будто что-то вспомнив, и оправдывающимся голосом признал:

— Прости, сестра, я говорил тебе, что это очень скромный молодой человек, обладающий многими достоинствами. Но оказалось, что у Шафи очень большие требования к своей будущей жене. Скромность его была обманчива.

— Почему не сказал мне раньше? — вспыхнула Акиса, но быстро взяла себя в руки или не взяла.

Просто в этот момент бежавшие впереди нас резус-макаки, схватив низко расположенные дверные ручки, явно в расчете на маленьких швейцаров, распахнули перед нами большую двустворчатую дверь. Да, насмотрелась я, как здесь за банан втайне от паломников эксплуатируют священных обезьян. Будь моя воля, я бы...

Но тут мы вошли в огромный зал со стороны здоровенной статуи золотого Будды. Только потом, рассмотрев статую спереди, я поняла, что это не Будда, а каменная обезьяна с крутыми бедрами, покатыми плечами, примитивными серьгами-цветочками в ушах и вся с головы до лап в браслетах!

— Не слишком современно, — скептично глядя на статую, сморщился Хануман. — Но паломникам нравится старина.

А зал действительно был полон паломников в темных балахонах с четками и котомками и разношерстных туристов, а еще сидящих на многоярусных антресолях макак... сотен макак! Шума от них было-о...

Но откуда здесь люди, посреди джунглей? Вертолетом завезли и сбросили? Я-то думала, это заброшенный храм... Наверно, я приняла парк за джунгли или у них коридоры такие длинные. Но почему тогда нельзя было просто пройти через парадный вход, непременно надо было продираться через жесткий кустарник?!

Но Хануман, к которому я обратилась с этим вопросом, загадочно ответил, что отсюда до его кабинета не так уж близко, как я думаю, просто они с джиннией умеют сокращать расстояния. Позже я узнала, что Акиса хотела показать мне, как великолепна страна Моголов и особенно Тадж-Махал, потому что его строил ее дедушка. К тому же она очень любит ночные полеты по Индии — а у нее семьсот лет не было возможности удовлетворить эту страсть — и поэтому не могла не воспользоваться подвернувшимся случаем...

Золоченые светильники, божки и прочие храмовые реликвии, все красивое привинчено или прибито, чтобы макаки случайно не смахнули хвостами. Но большую часть туристов здесь привлекали многочисленные эротические сюжеты, вырезанные прямо на стенах, сцены из сугубо «личной» жизни богов. Джинния, как всегда, куда-то исчезла без предупреждения...

А Хануман следовал за мной по пятам, при нем было как-то неловко разглядывать интимные картинки, хотя некоторые действительно были познавательны. Любимец Рамы продолжал рассказывать о себе.

— Я для них обычный человек, истинный мой облик я показываю только тем, кто мне нравится, — заявил он мне, многозначительно подвигав бровями. — Скромный директор храма-музея. Служения проводятся по-прежнему, только больше по ночам, днем туристы мешают, их, видите ли, смешат процессии обезьян с факелами. Обязанности же главного священнослужителя я на себя брать не захотел, слишком хлопотно курить фимиамы самому себе, не говоря уже об организации многочасовых ритуалов. А вот и Шафи, младший жрец и обезьяний врачеватель, а это Аглая, познакомьтесь!

— Простите, господин директор, я задержался, туристы хотели бесплатно сфотографировать священный пруд-водопой, — заявил подошедший к нам молодой жрец в рваном балахоне и с синяком под глазом, поклонившись Хануману, он тут же оценивающе уставился на меня.

Симпатичный мальчик, несмотря на синяк, но не настолько, чтобы так задирать нос. Больше я о нем ничего не могла сказать, потому что тоже приняла высокомерный вид, отвернувшись в сторону.