Мужчина-вамп - Ирина Павская

— По методу Дурова. Терпение и поощрение лакомым кусочком. Умелое использование безусловных и условных рефлексов. Ну, и личная осторожность, — невозмутимо ответила художница. — Запомни главное правило — к хищникам нельзя поворачиваться спиной. Так что я всегда начеку.

Да, у меня так никогда не получится. Самое обидное, что я постоянно доверчиво поворачиваюсь спиной ко всякого рода хищникам. Они тут же прыгают и удобно садятся на шею.

— Рая, я, собственно, на минутку. Ты знаешь домашний адрес Людмилы Семеновны?

— Знаю, конечно, — отмахнулась моя собеседница от вопроса, как от несущественной ерунды. — Это потом, а сейчас мне нужен твой совет. Понимаешь, купила светильники для гостиной, а теперь сомневаюсь. Может, стоит поменять, пока не поздно, а? — И она потянула меня в большую комнату.

Каюсь — мне так же были неинтересны приобретенные светильники, как Раисе мои дела с домработницей. У каждой из нас была своя тревога. Поэтому, не вникая в суть Раечкиных творческих исканий, я с легким сердцем светильники одобрила. Дизайнер заметно повеселела.

— Так что ты хотела-то?

— Адрес Людмилы Семеновны.

— Соскучилась? — засмеялась Раиса. — А что, она женщина добрая. А какие пироги пекла — м-м-м!

— Вот-вот, именно! Собиралась взять у нее рецепт, да не успела. А тут гости обещали нагрянуть. Хочется удивить.

— Сейчас найду в своем органайзере, — Рая раскрыла пухлую растрепанную записную книжку, полную каких-то записочек, закладочек и меньше всего похожую на органайзер. — Так, так, — бормотала она себе под нос, перелистывая исписанные страницы. Я уже начала сомневаться в успехе, когда художница, наконец, довольно воскликнула: — Ага, нашла! У меня на «и» уже места свободного не было, так я Людмилу Семеновну на «к» записала. Иванова ее фамилия.

Раиса оторвала лоскуток от старых обоев и быстро переписала на него адрес из блокнота.

— Кстати, ехать совсем необязательно. Рецепт можно и по телефону узнать. Тут у меня и телефон. Записать?

— Запиши, но, я думаю, лучше съездить. Ей будет приятно.

— Пожалуй, — согласилась художница. — По правде говоря, Алексей Михайлович с этим увольнением… как-то нехорошо… обидно.

— Рая, у меня сотовый сдох. Я от вас позвоню?

— Да ради бога! Вы что там творите?! — Последняя фраза относилась не ко мне, поскольку из кабинета донесся ужасный грохот. Раиса кинулась на шум. Мне не пришлось видеть метод Дурова в действии, но его звуковое оформление разнеслось по квартире, как всегда, отчетливо.

Я набрала номер. К счастью, Людмила Семеновна была дома.

— Конечно, Симочка, приходи прямо сейчас! Я так рада! — растроганно повторяла она в трубку. Представляю, теперь кинется спешным порядком готовить угощение. От обеда мне нипочем не отвертеться.

Я тихонько выскользнула из квартиры Подлубняка, где метод знаменитого дрессировщика крепчал и набирал силу (наверное, краску разлили), и направилась в первый попавшийся продуктовый магазин. Неудобно идти в гости с пустыми руками. Понятно, что никаким съестным деликатесом такую талантливую стряпуху, как Людмила Семеновна, не удивишь, но, надеюсь, виноградное вино она не вырабатывает. И конфеты из шоколада не лепит.

Через каких-нибудь сорок минут я уже сидела в скромной квартирке бывшей домработницы Алексея Михайловича, а она сама металась между комнатой и кухней, вытирая полотенцем красное от плиты лицо. В кухне что-то аппетитно клокотало и благоухало.

— Людмила Семеновна, миленькая, что вы так беспокоитесь. Я и не голодная совсем. — Но все мои призывы были бессмысленны, как бессмысленно упрашивать солнце не вставать на рассвете.

Надо сказать, что женщина, верой и правдой много лет служившая семейству Подлубняков, на этой службе не озолотилась. Видимо, и цели такой не ставила. Жилье Ивановой Людмилы Семеновны было весьма скромным, богатства никакого не наблюдалось. Да-а, трудно будет Алексею Михайловичу приискать еще одну такую же домработницу.

Наконец, кулинарные хлопоты моей знакомой благополучно подошли к заветному финалу. В комнату вплыл румяный пирог-курник — коронная фишка Людмилы Семеновны. Закрытый со всех сторон поджаристой корочкой, он тем не менее имел наверху что-то вроде пробки из пропеченного теста. Женщина аккуратно поддела пробку и жестом фокусника влила внутрь пирога душистый куриный бульон. Я следила за этим аттракционом затаив дыхание. Мне всегда казалось, что пирог сейчас непременно размокнет, и горячая жидкость хлынет на блюдо. Но каким-то образом целая кружка бульона удерживалась в пироге, пропитывая его нутро и превращая курник в чудо русской кухни, перед которым меркли все заграничные изыски. Да, под такое объедение надо бы по стопочке холодной, чистой как слеза ангела, водки! Но Людмила Семеновна водку не пила. Поэтому я налила винца.

Что-то я погорячилась, объявляя хозяйке о своей сытости. Уплела уже два куска и на третий поглядываю. Сима, немедленно остановись! Я сделала усилие над собой:

— Людмила Семеновна, финиш! Ваш курник — вкуснотища неземная, но всему есть предел. И возможностям моего желудка тоже.

Хозяйка довольно улыбалась, воспринимая похвалы со спокойным достоинством. Понятно, что любые комплименты меркнут перед такой действительностью.

— Кирочке мой пирожок тоже нравился, — сказала она простодушно и тут же осеклась. Саднит душевная рана, саднит. Мы поговорили с Людмилой Семеновной и о погоде, и о ценах на рынке, и о ее внуках, живущих на Украине, но нет-нет да и выскакивала больная тема. Так же, как тянется язык к ноющему зубу. А я эти разговоры и не останавливала. Во-первых, было видно, что хоть Людмила Семеновна и сдерживается, но требуется ей выговориться, излить свою обиду. А во-вторых…

— Мне кажется, что Алексей Михайлович уже и сам пожалел не раз, что так с вами несправедливо обошелся. — Я осторожно закинула пробный шар. Моя собеседница только этого и ждала.

— Конечно, несправедливо! — заговорила она возбужденно. — Чтобы я собаку нарочно отравила, как такое в голову-то могло прийти! Я с ней как с дитем малым. Кормила по науке и только теми продуктами, какие все ели. Каждый день свеженькое, с базара. А еду собачью специальную сам покупал, даже мне не доверял. Пусть теперь поищет такую дуру, как я, — добавила она горько. И вдруг ревниво спросила: — Или уже нашел?

— Что вы! И не найдет.

— Вот то-то! Господи, да у меня у самой чуть сердце тогда не разорвалось. — И она снова начала перебирать подробности того злосчастного дня.

Я слушала внимательно, невзначай задала несколько вопросов. Наконец, Людмила Семеновна, рассказав все по третьему разу, встрепенулась:

— Что это я! Талдычу, как сорока, об одном и том же. Мы же еще чаю не пили.

Потом мы долго пили чай с конфетами. И разговор тек уже в более спокойном русле. И хорошо!

Люблю ходить по гостям, если не надо спешить, если знаешь, что завтра не на работу. Ах, незадача! За разговорами я совсем забыла про знаменитый рецепт и вспомнила об этом лишь, когда подходила к своему дому. Ладно, лукавить не будем, вовсе не рецепт меня интересовал. Хотя он бы тоже пригодился. Например, вот я вернусь в деревню к Зойке. (Надеюсь, хватит у меня ума, чтобы не убить весь свой отпуск на расследование.) И теплым летним вечером мы состряпаем пирог, который будет еще лучше, еще вкуснее, чем у Людмилы Семеновны, поскольку заведен на деревенских натуральных ингредиентах. Аромат стряпни поплывет по улице Социалистической, вызывая здоровую зависть у ее обитателей.