Люблю и ненавижу - Виктория Лайт

– Думаю, вы можете выйти в какое-нибудь ближайшее кафе, – сухо заметил Джеймс.

Салливан казался таким славным парнем. Но Джеймс уже ощущал, как поднимается в душе волна холодной ярости. Еще чуть-чуть, и она накроет его с головой, и тогда ничто и никто не сможет уберечь от его гнева этого красавца с бледным лицом и дрожащими руками.

– Здесь недалеко есть пиццерия, – негромко сказала Карен, дотронувшись до руки Джеймса. – Дежурному персоналу разрешается туда выходить.

И прикосновение ее маленькой ручки совершило чудо. Разум моментально прояснился и взял гнев под контроль. Он должен думать о Карен и держать себя в руках.

– Мне нужно предупредить коллег, – пробормотал Салливан. – Чтобы меня не потеряли.

– Ты вполне можешь оставить информацию в регистратуре… Эд, – сказала Карен с заметной насмешкой.

Такая ненависть вдруг взметнулась в его глазах, что девушка невольно вздрогнула. Но рука Джеймса обняла ее плечи, и на лице Салливана появилось безграничное удивление.

– Я вижу, у тебя теперь все в порядке, Карен, – проговорил он вполголоса. – Я рад…

– Да, у нее все в порядке, – сказал Джеймс с излишней резкостью. – Несмотря на то, что вы приложили массу усилий, чтобы испортить ей жизнь!

Кривая усмешка появилась на губах Салливана.

– Она сама сделала свой выбор, я тут не причем, – пробормотал он под нос.

Кровь бросилась Джеймсу в голову. Он сжал кулаки, но выражение лица Салливана остановило его. Тот смотрел уже без особого страха, скорее с насмешкой, словно решив про себя, что в этом визите для него нет ничего опасного.

Он, кажется, думает, что я приехал сюда, чтобы плюнуть ему в лицо за то, что он так обошелся с Карен, догадался Джеймс. Поэтому он так осмелел…

– Так вы идете с нами или нет? – холодно спросил он.

Надо держать себя в руках, чтобы сбить Салливана с толку, не дать ему заподозрить, как много им известно.

– Хорошо, – пожал плечами Салливан. Уверенность в себе возвращалась к нему прямо на глазах. – Раз вы проделали такой долгий путь ради встречи со мной, то я не могу уклониться от беседы…

Через пять минут они сидели в пиццерии, той самой, из которой когда-то Эд Салливан проводил Карен на итоговое слушание по ее делу.

Карен удивилась тому, что в ее душе не всколыхнулась ни одна струна. Странно было видеть Эда в знакомом окружении, странно сознавать, что он уже не имеет для нее значения. Но ничуть не странным было то, что она крепко держится за руку Джеймса, и это придает ей уверенности в себе. Все страхи, боль прошлого остались где-то далеко позади. Она помнила о них, но больше не ощущала их. И это было прекрасно.

– Итак, чем я могу вам служить? – спросил Салливан довольно развязно, когда они сели за столик и заказали по чашке кофе.

– Я бы хотел знать, почему вы вкололи то лекарство моей жене, – спокойно сказал Джеймс.

Он уже полностью овладел собой. Этому мерзавцу не удастся спровоцировать его.

– Я? – нехорошо усмехнулся Салливан. – Значит, ты все-таки открыла наш секрет, Карен?

Джеймс сжал кулаки. Салливан безошибочно нащупал его слабое место. Выпады против Карен убийственно действовали на него.

Но Карен повела себя совершенно неожиданно. Она не стала расстраиваться и заливаться слезами, или оправдываться и обвинять его. Она пожала плечами и равнодушно, словно все, что происходило сейчас, не имеет для нее никакого значения, сказала:

– Сам посуди, Эд, не могу же я выйти замуж за человека, который считает меня виноватой в смерти его жены.

Лицо Салливана тут же потеряло свое нагловатое выражение, а Джеймс одобрительно улыбнулся.

Молодец, девочка! – подумал он. На этого негодяя может подействовать только равнодушие.

– Поздравляю тебя, – промямлил Эд. – Я рад, что у тебя все так хорошо сложилось…

– Но вы не ответили на мой вопрос, – настойчиво продолжил Джеймс.

– Вы все знаете сами, – с раздражением проговорил Салливан. – У нее была истерика, и ее надо было успокоить. Я взял распространенное лекарство и сделал укол. Сознаюсь, я поступил неправильно. Но я так торопился, меня же ожидала прелестная дама…

Он масляно скользнул глазами по Карен. Она чуть сморщилась. Сейчас было смешно вспоминать, что на протяжении долгого времени та ночь была для нее единственным источником радости.

– Но вы же знали об аллергии Ланы, – проговорил Джеймс с видимым спокойствием, хотя внутри у него все кипело от злости и ненависти.

– Она ничего не сказала мне, когда поступила в больницу, – пожал плечами Салливан. – Лишь девушке из регистратуры, которая заполняла ее карточку.

– Да? – деланно удивился Джеймс. – А я-то думал, что вам это должно быть давным-давно известно. Разве не вы делали ей когда-то подпольный аборт?

Карен никогда не видела, чтобы лицо здорового человека приобретало мертвенный оттенок с такой скоростью. Краска моментально отхлынула от щек Салливана, его губы задрожали. Безучастный тон Джеймса только подчеркнул страшное значение его слов.

– Я… я ничего такого не делал, – произнес Салливан, заикаясь. Он еще пытался бороться.

– Неужели? Может быть, и не вы были отцом ребенка?

– Вы… вы что-то путаете…

Салливан стал медленно подниматься.

– Сядьте на место, – приказал Джеймс. – Я ничего не путаю. Из надежных источников мне известно, что в семнадцать лет Лана Миквуд была от вас беременна, и вы сделали ей аборт, что, между прочим, запрещено законами нашего штата. Операция прошла неудачно, и Лана потеряла способность иметь детей.

Джеймс говорил четко и размеренно, и с каждым словом Салливан сгибался все ниже и ниже.

– М-может быть, – пробормотал он, когда Джеймс закончил. – Да, вы правы. Когда-то мы с Ланой… но я не узнал ее, когда встретил в больнице. Только потом, когда она умерла, я вспомнил… это произошло гораздо позднее.

Эд торопился и проглатывал окончания. Он смотрел то на Карен, то на Джеймса, словно проверяя, какое впечатление на них оказывают его оправдания.

– Как интересно, – усмехнулся Джеймс. – Значит, вы вспомнили Лану позднее. Очень может быть. Но тогда мне неясен один момент. О каком тогда ребенке, которого якобы потеряла моя жена, вы мне говорили? Ведь она же в принципе не могла иметь детей.

На Салливана было жалко смотреть. Карен отвернулась.

– Вы приносили мне соболезнования и все время знали, что моя жена не была беременна, – неумолимо продолжал Джеймс.

– Это она! – вдруг выкрикнул Салливан. – Это она меня заставила! Я не хотел, но она сказала, что испортит мне жизнь! Она собиралась всем рассказать о том аборте! Она шантажировала меня…

– Погодите, – нахмурился Джеймс. – Лана заставила вас сказать мне, что она потеряла ребенка?