Жажда жизни - Олег Кожевников

После того как лопасти гребных колёс зашлёпали по воде, жить стало гораздо веселее. Хотя скорость «Ковчега» была смешная, но мы двигались. На палубе сухим остаться было невозможно, но никто теперь не стремился скрыться от солёных брызг. Температура воздуха была +28 градусов, а морской воды +20. Все были почти раздеты. Одним словом, палуба теперь походила на морскую курортную яхту. Сюда бы ещё бочку холодного пива, и о большем мечтать не стоило. На палубе мы прохлаждались до наступления полной темноты, но и ночью посиделка не закончилась. Мы перенесли скамейки в рубку и там болтали до двух часов ночи. Всем было хорошо, совершенно не хотелось расходиться.

На следующее утро, позавтракав и приняв вахту от Сергея, я, взяв бинокль, начал оглядывать горизонт. Минут тридцать я развлекался этим занятием, и не зря. В правое окно в небе заметил летящую высоко над морем птицу. До неё было очень далеко, и я не мог определить, что это за птица. Закрепив руль так, чтобы «Ковчег» плыл в нужном направлении, выскочил на палубу и заорал:

– Птица! Там летит птица!

Бинокль пошёл по рукам. Каждый хотел увидеть это чудо. Своим криком я заставил спуститься из каюты Сергея и Наташу.

Обсуждение увиденного было бурным, а вывод единогласным. Было понятно, эта птица укажет нам дорогу к земле, и что до вожделенной суши не так уж и далеко. Просто нужно следовать за птицей – и будет нам счастье. Наконец-то мы сможем ступить на твёрдую землю. А судя по температуре воздуха, это будет уже не тундра. Мы попадём во вполне нормальный мир, с бурной растительностью, а самое главное, многочисленной дичью, рыба уже надоела до чёртиков. Что мы сами можем стать дичью, об этом никто не думал.

В течение минут двадцати мы, передавая друг другу бинокль, внимательно отслеживали полёт этой птицы и то, как она, сделав полукруг, полетела в направлении юго-запада и, постепенно удаляясь, вскоре совсем пропала из вида. Закреплённый мной руль пришлось немного передвинуть, и наш «Ковчег», мерно шлёпая лопастями колёс, медленно пошёл в ту же сторону. Предполагаемая близость суши возбудила нас неимоверно. Даже Василий, за последние дни совсем не вылезающий из трюма, и тот настолько ожил, что даже забрался на крышу наших кают и, бессильно прислонившись к мачте, глядя в бинокль, выискивал признаки приближающейся суши.

Я оставался на вахте, а Сергей с Виктором возобновили работы над арбалетом. Появление дичи нужно было встретить достойно. Тем более оставалось доделать сущую мелочь – натянуть тетиву, отладить спусковой механизм, ну и пристрелять, конечно, это оружие. Для нормальной пристрелки было слишком мало места, но популять во внутреннюю дверь кунга, прислонённую к брезенту гальюна, было можно. Болтов для арбалета изготовили всего два. Для испытания конструкции их было достаточно, но для охоты мало, нужно было срочно сделать ещё хотя бы штук десять таких болтов. Этим-то, сидя в рубке, я и занимался. Дело был пускай и незатейливое, но весьма трудоёмкое. Хорошо, что на управление рулём «Ковчега» не требовалось много внимания и времени.

Девушкам было заняться нечем, но они все равно оставались на палубе – загорали и шушукались между собой. Изредка кто-нибудь из них забирался к Василию, чтобы перехватить у него роль вперёдсмотрящего. Но, в конце концов, это утомительное занятие даме надоедало, и она, отдав бинокль Васе, снова спускалась к своим подружкам. Так, в предвкушении скорого появления суши, мы провели время до самого заката солнца, но долгожданного берега так и не увидели, и никаких признаков близости суши. А мы были бы рады даже маленькому клочку её, лишь бы там была пресная вода, растительность и хоть какая-нибудь дичь.

После захода солнца единогласно решили, что если луну не закроют тучи, гребные колёса не выключать и продолжать двигаться в ту сторону, куда полетела птица. Только вахту сделаем парной, кроме рулевого будет и вперёдсмотрящий. Появления очертаний берега ни в коем случае нельзя было прозевать – как только суша покажется, нужно будет двигатель отключать и ложиться в дрейф. Кто знает, может быть, около берега имеются рифы или ещё какие-нибудь опасности. Приставать к берегу нужно днём, при этом плыть будем вдоль него, пока не найдём нормальной бухты. Топлива оставалось ещё больше пяти бочек, так что двигатель может работать без остановки хоть четверо суток. При такой тихой, безветренной погоде, без волн, быть выкинутыми на берег мы не боялись.

Парные вахты у нас получились, естественно, семейные. Пока жёны стояли у руля, мужья в бинокль вглядывались в горизонт, пытаясь при лунном свете разглядеть очертания берега. Скорость у нас была небольшая, поэтому ничего страшного в том не было, если бы мы приблизились к земле на расстояние даже километра два. А уж на такой-то мизерной дистанции землю не заметить было невозможно.

Ночь прошла, ничего не изменилось. Настроение упало дальше некуда. Все стали нервными, раздражались по малейшему поводу, начиналась форменная грызня. Никто уже не хотел испытывать наш арбалет. Он сиротливо висел в рубке, полностью готовый к действию, но никому сейчас не нужный. Часов до двенадцати мы так мучились и, вяло переругиваясь, решали, плыть ли дальше курсом на юго-запад, или окончательно плюнуть на траекторию полёта птицы и двигаться, как раньше, строго на юг. Птица могла лететь и на какой-нибудь остров, который мы просто-напросто проскочили. Ведь двигаемся же в направлении её полёта целые сутки, а никаких признаков приближающейся земли не видно.

Все наши сомнения и апатию разрушил дикий вопль Василия, выполняющего роль вперёдсмотрящего:

– Чайки! Вижу несколько чаек!

Он, буквально скатившись с наблюдательного пункта на палубу, протягивал мне бинокль и тараторил:

– Там, – махнув рукой по ходу нашего «Ковчега», – штук пять чаек летает. Земли не видно, но на верняка она где-то рядом. Не могут же чайки улететь далеко от берега.

Схватив бинокль, я уткнулся в окуляры. Действительно, километрах в трёх можно было разглядеть периодически пикирующих на воду чаек. Наслаждался я этим зрелищем недолго – бинокль вырвал у меня из рук Серёга. Бинокль был нарасхват, каждому хотелось полюбоваться на крылатых рыбаков. А через полчаса за полётом чаек можно было понаблюдать и невооружённым глазом. Но эту маленькую радость вскоре затмила другая – Василий с наблюдательного пункта разглядел землю.

Что тут началось! Девчонки плакали и смеялись одновременно. Витёк пустился в какой-то замысловатый пляс, мы с Серёгой приобщились и лихо сбацали на палубе чечётку, с дикими криками и залихватским свистом в два пальца. Бесновались минут десять, но, в конце концов, хоть как-то успокоившись, по одному начали подниматься на крышу, чтобы там, взяв бинокль у Василия, разглядеть долгожданную сушу. Всем сразу захотелось забраться на крышу, но она бы такого веса не выдержала. Но нервничали мы зря, через час панораму берега было видно в бинокль уже и с палубы. А ещё через час высокий скалистый берег можно было разглядеть и без бинокля.

В четыре часа дня мы подошли к берегу на расстояние не более трёх километров (морским термином – кебольт, щеголял только Сергей, совершенно не помня или не зная при этом, сколько это в метрах). Места, куда можно было спокойно причалить, не было видно. Поэтому пошли вдоль берега, выискивая подходящее место. Но до самого захода солнца так ничего и не нашли. Прибрежного течения и больших волн не наблюдалось, поэтому мы спокойно легли в дрейф, решив прямо с восходом солнца заняться продолжением наших поисков.