Ultraмарин - Валерий Зеленогорский

Когда первый раз он разрывался между первой женой и девушкой своей мечты, нынешней женой, то от безысходности планировал суицид, но никак не мог выбрать, каким способом поэффектнее уйти от решения вопроса. Он долго капризничал – смерть под колесами авто ему не нравилась эстетическими последствиями, прыгать с третьего этажа НИИ, где вспыхнул его служебный роман, тоже показалось незрелищно. Так и не выбрал он тогда приличный способ ухода из жизни – ушел от одной жены к другой и теперь вешаться не собирался. Он узнал, что при этом способе человек из себя выдает на-гора много неприятного на вид, вкус, цвет и запах. Он не понимал, зачем столько лет предаваться прекрасному, а на закате выдать из себя столько гадкого.

Был в его жизни человек, всегда ставящий его на место в период выдуманных «трагических» обстоятельств. Когда Сергееву казалось, что случилось непоправимое, всегда восставал в его голове душевнейший товарищ (далее ДТ) из волжского города с Кремлем.

ДТ он знал двадцать лет, они когда-то вместе творили на ниве шоу-бизнеса. Он был единственный вменяемый человек на том поле дураков, имел университетское образование и прочитал к тому времени достаточно книг. Остальные остановились на сказке «Маша и медведи», а те, кто не прочитал, знали, что это группа, и не парились.

Они дружили на расстоянии, редко виделись, но говорили часто. Человек ДТ был красивый, яркий, теннисист и интеллектуал, жадный до жизни во всех ее проявлениях.

Они любили одни фильмы, смеялись одним шуткам (а отношение к юмору – верный индикатор понимания). В перестройку он в своем городе был проводником новой культуры, возил театральные постановки из Москвы себе в убыток, хотел поделиться с другими радостью от собственного открытия «Таганки» или «Табакерки», приглашал в город лучезарного Губермана и блистательного Михаила Козакова. Один человек, ДТ делал то, что не под силу было Министерству культуры.

Все у него катило по нарастающей – бизнес и личная жизнь. Он очень хотел сына, Бог наконец дал ему желанное и, как всегда, что-то при этом отнял.

Через несколько месяцев после рождения мальчика он вышел из своего офиса и получил целую горсть пуль в грудь и живот. Пули предназначались не ему, его перепутали с другим, но они нашли его, и жизнь круто изменилась.

Он долго лежал в «Бурденко», прошел через ад многочисленных операций в России и Германии, но ничего, кроме мучений, в результате. Приговор – коляска и неживые ноги.

Сколько раз он думал о бессмысленности такого состояния. Ему, живому, энергичному человеку, неспособному замереть на мгновение, сидеть в кресле было невозможно, но желанный сын дал опору: ДТ решил, что не имеет права сидеть и страдать. Он стал жить, как раньше. Его ноги молчали, но другие ножки топали по дому, и он, глядя на них, летал.

Он устроил свою новую жизнь максимально четко, занимался собой, глядя на него, энергичного и по-прежнему красивого, только поседевшего, сжималось сердце. Скольких усилий и духовной работы стоила его жизнь! Свои собственные настроенные горы мифических страданий при этом падали сразу, как пелена с глаз темной ночью, когда из света попадаешь в тьму, невыдуманную и невиртуальную.

Пережив накат воспоминаний о ДТ, Сергеев задумался о двух «художниках». Эти два персонажа сидели гвоздями в ботинке уже двадцать лет. Когда-то они начали вместе топтать культурную ниву, шли одним коллективом по бездорожью шоу-бизнеса.

Поле это было полно сорняков и репейника, оно еще не было возделано, но первые посевы уже пробивались через мусор, горевший на этой свалке дутых репутаций и малограмотных агрономов.

Они вместе, разделив свой талант по разным направлениям, умело и ловко вошли на этот рынок и стали каждый на своей делянке пахать и сеять. Все получалось, урожай был неплохой, все делилось поровну – и вершки и корешки. Никто не ставил свою долю в работе важнее другой.

Они были разными людьми по возрасту, манерам и воспитанию, но наблюдалось и общее – желание успеха, отношение к жизни и радость от общения, ежедневного и круглосуточного. Не имелось еще своих квартир, жены были первыми и дети тоже.

Это недолгое счастье длилось пять лет, которые все изменили. «Художники» выросли и поставили высокие планки – отъебать страну любой ценой, победитель должен получить все. Вот тут и началось.

Сначала отодвинули Сергеева, посчитав, что на троих делить сложнее, чем на двоих. Довод неоспоримый, повод отделить его от пирога нашелся – прокол в одной избирательной кампании. Так бывает всегда – если ищешь, то всегда найдешь.

Сергеев после несчастливого сотрудничества отъехал на свое поле и начал работать один. Он больше не хотел разочарований, он тогда понял, что не надо ничего ни с кем делить, если хочешь сохранить отношения.

«Художники» отплыли к высоким берегам, переступая через новые препятствия из людей и обстоятельств. Они были талантливы, им бы и так досталось все, что они желали, но время ожидания убивало их. Почему другие уже на Олимпе, а мы честно должны ждать своего заслуженного по праву? Вперед и с песней, равнение на первых, с волками по-волчьи…

Сергеев наблюдал за ними и не понимал – кругом, кроме волков, были люди, близкие, теплые, без клыков. Разве их не надо брать в расчет?

Он знал, что они совсем не волки, им не по силам ходить по жизни с окровавленными клыками, он видел, как их это мучило.

Он вспомнил, как через несколько лет после их негромкого развода один из «художников» приехал к нему внезапно ночью и повез смотреть новый дом с лифтами и бассейнами, построенный в крутом месте. Он водил его по дому, тайно гордясь своим успехом. Сергеев был рад за товарища, но оценить по достоинству не мог – он был к этому всему равнодушен, его взаправду тошнило в лимузинах и ресторанах молекулярной кухни.

Они все втроем выросли в эпоху советского среднестатистического благосостояния и желать подобного не смели. Сергеев остался в прошлом, благодарный за удобную квартиру в центре. В таком доме, как у «художника», он жить даже боялся – охрана, слуги, повара, посторонние люди дома, когда себя видеть не хочешь, – это дорогая цена за комфорт.

В конце экскурсии сели выпить за новоселье, товарищ-«художник» сказал:

– Вот дом построил, а жить не хочется. – Он переживал тогда новую любовь, и мыслями он был в однокомнатной в районе Филевской поймы. Сергеев промолчал. Он по возрасту уже пережил такое, но советы давать – бессмысленное дело, каждый знает рецепт, но никто не знает лекарства.

Второй «художник» пер на танке по сценам и стадионам. Он делал грандиозные шоу на разных континентах, успевая при этом замандячить день рождения директору рынка. Ничего плохого в этом не было, великая цель завоевать пространство мировой сцены похвальна, но он не сомневаясь считал, что это его миссия, что он мобилизован и призван осчастливить своими шедеврами человечество. Он парил наверху и считал, будто других нет, Гулливер в стане лилипутов.

Но на каждого Гулливера найдется свой лилипут, время разберется в размерах и объемах.