Вопреки всему - Алла Демченко

– Давай поработаем, – предложила Маргарита.

– Давай, – неохотно согласилась Мирослава. – Кстати, Руслан всю администрацию приглашает в эту пятницу в ресторан отметить его удачную защиту диссертации.

– Вот и хорошо.

– А ты что, не пойдешь?

– Еще не знаю.

– Еще ходят слухи, что Русланчику тесть уже нашел место более престижное, чем наше болотце. В городской больнице, – поделилась сплетнями Станислава.

Она сделала два последних глотка уже остывшего кофе и поднялась из кресла. Затем ополоснула чашку и поставила ее в шкаф.

Саша Андреева дождалась обеденного перерыва и позвонила мужу.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Стрельников.

Ей показалось, что в этот момент он озабоченно посмотрел на часы.

– Я приглашаю тебя на обед.

– У тебя точно все в порядке? – еще раз уточнил Стрельников.

– Паша, неужели, чтобы нам пообедать, должно обязательно что-то случиться?

– Саша, сегодня не получится, у меня встреча с Акулиным. Я точно не могу тебе сказать, это будет обед или ужин.

Стрельников ее опередил. Ужин отменился сам собой.

Ей казалось, говорить с мужем об отдыхе, так настоятельно рекомендуемом Цыплаковой, можно только за бокалом вина. А еще она хотела ему сказать, что у них обязательно будет ребенок…

– Хорошо, тогда до встречи дома, – сказала Саша.

Она нажала отбой и положила телефон в карман. «Интересно, а вчера Стрельников мог со мной пообедать? Завтра сможет, – уверенно ответила на свой вопрос Саша. – Хотя вчера я бы точно не вырвалась на обед. Нет, права Лена. Всю работу не переработаешь, да и куда денется вся эта работа?» – размышляла по дороге Саша.

Конечно, это только думать легко, что работа никуда не денется. Дудинцев на семинаре и вернется через неделю, молоденькая доктор, пришедшая в отделение сразу после интернатуры, самостоятельно еще и шаг боялась сделать. «Если сейчас оставить отделение и уехать, то получится, что я подставляю Елизавету»[2].

Если бы Елизавета была только заведующей неврологическим отделением, тогда бы она без зазрения совести написала заявление на отпуск за свой счет и уехала на отдых, но Елизавета прежде всего была ее лучшая и единственная подруга. Саша представила, как Елизавета выслушает просьбу и обязательно спросит, почему делание детей нельзя отложить до возвращения Дудинцева. Разговор получился бы смешным и несерьезным, похожим на обычную женскую истерику.

После работы Саша поехала в клинику Степанкова. Они не виделись почти полгода. За это время она и звонила-то ему всего пару раз. Увидела Степанкова по телевизору дающим интервью и тут же набрала его номер, и не преминула отметить, что корреспондентка – интересная девушка. Степанков рассмеялся и подтвердил ее догадки. Потом еще раз позвонила и поздравила с выходом очередной научной монографии. Спасибо, книгу купил Стрельников. Юра тогда неожиданно расчувствовался и сказал, что, видать, стареет, раз его душу трогают ее дифирамбы.

С тех пор как она вернулась обратно к себе в отделение, проработав здесь без малого год, ничего не изменилось, разве только в приемной профессора вместо секретаря-референта, девицы модельной внешности, сидела обычная, ничем не приметная молодая девушка, что само по себе было удивительно.

– У Юрия Николаевича прием окончен. Если вам нужна срочная консультация, я вам могу предложить… – девушка приятно улыбнулась и назвала фамилию дежурного психолога.

– Скажите Юрию Николаевичу, что к нему Андреева, – попросила Саша.

Секретарь, услышав просьбу посетительницы, не закатила глаза и не сложила недовольно губы трубочкой, как делали все предыдущие помощницы Степанкова. Без бурных эмоций она тихонько постучала в дверь и, не дожидаясь разрешения, зашла в кабинет.

– Саша! – Из кабинета Степанков появился мгновенно и, не обращая внимания на секретаря, направился к ней с распростертыми объятиями. – Что случилось?

– Юра, у меня что, на лбу написано, что что-то случилось?

– Нет. Но ты забыла, с кем имеешь дело. Я читаю между строк, притом делаю это профессионально, – засмеялся Степанков, не разделяя ее мрачного настроения.

Она и приехала, собственно говоря, от нечего делать, и даже не помышляла рассказывать Степанкову о своих проблемах, а получилось как всегда…

– …Саша, ты можешь отдыхать, сколько тебе хочется, сдавать анализы и продолжать обследоваться, даже можешь просветить каждый сперматозоид Стрельникова, только причина ведь не в этом. И приехала ты ко мне не затем, чтобы пить вино.

– А зачем тогда я приехала?

Алкоголь ударил в голову, и ей стало интересно, что может сказать Степанков такого, чего она и Лена Цыплакова в том числе не знают.

– А затем, чтобы спросить у меня, в чем причина твоего бесплодия? И я тебе говорю – причина в тебе самой.

– Я полностью здорова. Или ты думаешь, что Цыплакова ошибается? – пришла спасительная мысль.

– Я вообще о твоей Цыплаковой не думаю. Я говорю конкретно о тебе.

– А что обо мне говорить? – сконфузилась Саша и, чтобы скрыть секундную неловкость, попросила сварить ей кофе.

Степанков вышел в приемную, и было слышно, как он дает распоряжение секретарше.

– Юра, почему так, что одни только постоят возле мужчин и уже беременны, а у других с этим серьезные проблемы?

– Еще раз тебе говорю – потому что ты сама не хочешь ребенка.

– Я не хочу? – Она задала вопрос и прислушалась, как он глупо прозвучит.

Она готова была услышать от Степанкова все что угодно. Он мог бы повторить прописные истины об отдыхе, витаминах и прогулках перед сном, но он сказал вслух то, что молча жило в тайниках ее души. И ей стало сразу не по себе.

– Ты боишься, что твой ребенок унаследует твои способности?

Саша молча кивнула головой.

– Когда ты так думаешь, то начинаешь его жалеть, что уготованная ему судьба будет не из легких, что ему будет сложно жить в этом, по сути, жестоком мире, а значит, твоя жизнь усложнится. Ты боишься не за него, а за себя, ты себя жалеешь, и твое подсознание тебя бережет от беременности.

Саша заплакала. Сколько раз, проснувшись среди ночи, она именно так и думала о судьбе своего ребенка. А оказывается, она думала только о себе и жалела только себя.

– Прекрати, прекрати немедленно! Я не могу смотреть на женские слезы!

Степанков отвернулся от Саши, достал из недр стола салфетки и протянул ей.

– Я не плачу. – Саша вытерла опять набежавшие слезы. – Мне действительно жаль своего ребенка. Родив, я заведомо обреку его на страдания. Мне еще повезло – я встретила Стрельникова, который меня, может, не всегда понимает, но хотя бы принимает такой, какая я есть. А без него как бы я жила?