Тайны серых кхоров - Ален Лекс

Девушка снова закашлялась, сплевывая попавшую в легкие озерную воду. Однако видно было, что изучение лица кхора интересует ее куда больше, чем собственное плачевное состояние.

– Твои морщины… Они исчезли!

– Да, да… Слушай, давай обсудим это позже? Ты в порядке? Можешь встать?

– Так вот почему они все время казались мне какими-то странными… Они были ненастоящими! Но я не понимаю… Зачем… – Она снова, как птица, завороженная удавом, провела пальцами по его щеке, – зачем тебе это надо было? Это же глупо. Ты и так далеко не красавец – вон, вся кожа как пергамент, так еще и морщины…

…– Благодарю, благодарю, господин кхор!

Он устало кивает, то ли отвечая, то ли соглашаясь. Эта битва далась ему нелегко. Или он просто плохо сосредоточился? В висках тяжело звенит.

– Господин кхор! Вот, смотрите… Подойдет? Как и положено – самая красивая девственница. – Городской голова держит за руку худую девушку.

Коракс поворачивается. Ну насчет «самой красивой» голова приврал. Девушка худенькая – если не сказать костлявая, волосы невыразительного мышиного цвета собраны в тощую косу, чуть вздернутый нос украшает россыпь веснушек. Глаза она отводит, стараясь смотреть только на носки своих туфель.

– Не надо.

– Простите? – Брови градоправителя сдвигаются недоуменным домиком.

– Девственниц – не надо.

– Но… я не понимаю… вы же еще молоды… Нет, если бы вы были стариком, тогда да… – растерянно шепчет тот. – А, понял. Господин кхор, но это правда самая красивая! Честное слово! Мы можем привести вам другую… если вас устроит… ну… не совсем девица…

Девушка резко вскидывает голову. А вот глаза у нее действительно неплохи – светло-голубые, как нагретое солнцем весеннее небо. Но сейчас в этих глазах плещется ненависть.

– Дрянь! Ублюдок! Да на меня теперь все пальцем будут показывать! И болтать, что рожей не вышла! Разборчивый какой! А то, что по твоей вине мне не заплатят и моя семья будет голодать, на это тебе плевать, так? – Она выдергивает руку из ладони остолбеневшего головы и делает шаг вперед.

Резкий шлепок жжет щеку. Как раз ту щеку, на которой еще кровоточат порезы после недавней схватки.

– Ох, господин кхор, вы ее не слушайте. Волос у нее долог, да ум короток. А отец ее и вовсе юродивый. Я вам сейчас приведу еще одну. Вы уж не серчайте…

– Я тороплюсь… – Он отстраняется от излишне разговорившегося головы.

– Но как же… Вы ведь даже не отдохнули…

Ему надо отдохнуть. Ему положено отдохнуть. Теневой переход сразу после битвы… Это почти на грани самоубийства.

Глупо. Но он поворачивается назад к линии из мерцающих золотых шаров.

– Вы же сами сказали… Я еще молод. Я не устал. Прощайте, голова. С девушками я разберусь в следующий раз…

Коракс скривился. Вот чего ему сейчас недоставало – так это воспоминаний!

– Мне так удобнее, – бросил он раздраженно. – Люди начинают относиться с большим уважением. А то из-за роста того и гляди за ребенка могут принять. Не приходится лишний раз доказывать свой статус.

Гелера продолжала тщательно изучать его лицо.

– Постой, а сколько тебе на самом деле лет-то?

Он скрипнул зубами.

– Ну какая разница?! Вставай, у нас мало времени! – Он попытался взять ее за руку, она резко дернулась в сторону.

– Есть разница, раз я спросила!

Коракс устало пригладил мокрые волосы. Проклятье, ну за что ему это? Да разве у них есть время в деталях обсуждать его жизнь?

– Восемнадцать или девятнадцать. Я точно не знаю.

– То есть как – не знаешь?!

– А вот так! – Объяснить человеку, что он помнит свою жизнь только с момента посвящения, абсолютно невозможно.

– Подожди… – Гелера нахмурилась. – Это что же, ты можешь оказаться младше меня? И вообще, с какой радости ты меня целовать полез? – Она снова попыталась отвесить ему пощечину, но Коракс поспешно отодвинулся в сторону.

– Я за тобой нырял… Ты чуть не утонула. И не дышала… Я вовсе не целовал… – слегка растерянно уточнил он.

– Ты… – Девушка втянула воздух сквозь сжатые зубы. – Ты мелкий сластолюбивый мальчишка!

– Кажется, ты в порядке. – Кхор медленно поднялся. Ноги у него дрожали.

– И не смей до меня дотрагиваться! – не преминула бросить ему Гелера, пытаясь встать самостоятельно. Получилось у нее только со второго раза.

– До заката осталось всего ничего. Ты предпочитаешь провести ночь в уединении?

– У меня есть нож! Если ты только попробуешь ко мне подойти, я…

Коракс встряхнул головой, выжимая полы насквозь мокрого плаща.

– Нет у тебя никакого ножа. Если только ты его где-нибудь по пути не украла. И я уже говорил: ты меня не интересуешь.

– Лжешь! Мой облик почти вернулся! И вообще… мне холодно, – нелогично закончила она.

Кхор обернулся. Девушка заметно дрожала. Мокрые волосы начали покрываться тонким слоем инея. Такой же слой инея уже украшал почти всю ее одежду. Ну да, она же не может похвастаться такой высокой температурой тела, как он.

– У меня в сумке есть пара одеял. Тебе имеет смысл снять свои вещи и завернуться в них. В противном случае ты рискуешь простудиться, – предложил Коракс.

– Размечтался! – возмутилась она, гневно сверкнув глазами. – Не буду я ничего снимать!

– Ну и дура, – сухо заключил Коракс. У него не оставалось никакого желания продолжать ее дрессировку. Да, конечно, можно было бы с легкостью придумать нужный повод – и она побежала бы раздеваться с такой скоростью, что лишь ветер бы в ушах засвистел. Но купание в ледяной проруби высосало из него остатки сил. Ему хотелось только добраться до временного островка, очерченного границей, и провалиться в сон.

Поспать Кораксу так и не удалось. Гелера демонстративно устроилась так далеко от него, как только позволила линия границы, – но все равно слишком близко, чтобы он мог не обращать внимание на ее ерзания. На слух он никогда не жаловался. Сначала девушка просто непрерывно шевелилась и потирала руки в тщетной надежде согреться. Потом на некоторое время затихла – и Коракс уже почти погрузился в зыбкое марево сновидений, когда его разбудила какофония чиха и кашля. Кхор разлепил уставшие глаза и сделал несколько шагов вдоль границы, высматривая в колеблющемся свете шаров Гелеру.

Девушка вырыла в одном из сугробов нечто, отдаленно напоминающее нору, и забралась туда, свернувшись калачиком. Может, это и позволило бы ей переждать ночь – если бы не промокшая насквозь одежда. Коракс видел, как сотрясает ее тело очередной приступ кашля.