Другая женщина - Сэнди Джонс

– Я не собираюсь с ним спать, – заверила я Себа, когда позвонила сказать, что мне нужно увидеться с Джеймсом еще один раз, последний, «для правильного завершения».

– Кого ты пытаешься убедить – меня или себя? – Он невесело рассмеялся. – Потому что, должен признаться, тут я смотрю на дело иначе. Не так, как ты. Иди, пусть пощекочут твое самолюбие, но ты затеяла опасную игру. Пойми наконец, какие у нее могут быть последствия. Если Адам об этом узнает, то у тебя будут большие неприятности – даже если между тобой и Джеймсом ничего не было.

– Я знаю, что делаю. – И я тяжело вздохнула.

– Делай что хочешь, но, когда грянет буря, не беги ко мне жаловаться.

При этих словах в груди у меня все сжалось. Себ придерживался широких взглядов по поводу всего на свете, и, когда он четко объяснил мне ситуацию, ее сложность лишь возросла.

– Позвони мне, когда к тебе вернется благоразумие, – изрек он и отключился.

Какая-то крошечная частица меня очень хотела, чтобы Джеймс отменил нашу встречу. Тогда все стало бы легче: это подвело бы черту подо всем, что у нас до этого происходило (что бы это ни было). Но он ничего не отменил. Поэтому, страшно волнуясь, я вошла в «Американский бар» отеля «Савой», и его глаза встретились с моими, когда я только еще приближалась к нему.

– Рад тебя видеть. – Он взял меня за плечи, расцеловал в обе щеки. – Выглядишь просто невероятно.

Это слово вновь и вновь повторялось у меня в голове. «Невероятно». Будущему деверю не полагается так говорить. Он может сказать «прелестно». Или «мило». Или даже «великолепно». Но «невероятно»? Это исключено. Сердце у меня бешено забилось при мысли, что я не придумала себе тот взгляд, которым он одарил меня в кафе. И те чувства, которые таились за его тогдашними словами.

– Что желаешь? – Он поднял руку, призывая бармена.

– Бокал просекко, пожалуйста.

– Два бокала шампанского, пожалуйста, – сказал он человеку в белой куртке, стоявшему за стойкой.

– Что мы отмечаем? – спросила я.

– Перед тобой – официальный садовник Лэнсдаун-Плейс, район Ноул-парк.

– Ого! Фантастика! – воскликнула я, инстинктивно притягивая его к себе, чтобы обнять в знак поздравления. – Значит, ты получил эту работу.

На какой-то краткий миг наши лица столкнулись. Непонятно было, что это – просто дружеское объятие, или начало поцелуя, или то и другое. Мы неловко расцепились, но фитиль уже оказался подожжен.

– А Адам знает, что ты тут? – спросил Джеймс, не глядя мне в глаза.

– Нет, – честно ответила я. – Я ему не говорила.

Он склонил голову набок, и в ту же сторону свесилась часть его шевелюры.

– Почему? – осведомился он.

– Сама не знаю.

– Я не хотел, чтобы у тебя из-за этого возникли какие-то сложности, – негромко произнес он.

Если бы он только перестал так на меня глядеть. Перестал задевать мою ногу своей всякий раз, когда шевелился на стуле.

– Ничего такого не возникло. И вообще все получилось очень удачно. Я была буквально за углом на одной деловой встрече, а в метро сегодня забастовка, так что имело смысл немного выждать, прежде чем пытаться попасть домой.

Все это было правдой. Самый обычный день, такой же, как все остальные. Но ему незачем знать, что я почти весь этот день убеждала себя: эта мини-юбка French Connection и эта шелковая блузка – мой нормальный рабочий наряд (при том что я больше месяца неизменно являлась на работу в брюках).

– Ты что, спятила? – спросил Адам утром, наблюдая, как я одеваюсь, и завязывая галстук толстым узлом. – Сегодня обещают дикий холод.

Я пробурчала что-то неразборчивое, просто показывая, что я его слышу.

– А тут еще эта забастовка в метро, так что неизвестно, куда нас сегодня занесет. Лучше бы тебе надеть сапоги, а не эти туфли, вон у них какие каблуки.

– Все нормально, – заверила я, – хватит переживать.

Но невидимые острые иглы вины впивались мне в грудь изнутри.

Бармен поставил передо мной бокал шампанского с высокой ножкой. Под бокалом лежала двухслойная подложка.

– Ура, – провозгласил Джеймс, поднимая свой бокал. – Очень приятно тебя видеть.

Делая первые глотки, мы посмотрели друг другу в глаза. Я отвела взгляд первой.

– Ну как у тебя дела? – спросил он, ставя бокал обратно на стойку.

– М-м… отлично, – небрежно ответила я. – Очень хорошо.

– Странно… Твои глаза говорят совсем о другом.

Я моргнула и перестала смотреть на него.

– Хочешь об этом поговорить? – спросил он.

– Тут сложная история, – отозвалась я. – Но мы с ней разберемся.

– Ты счастлива?

Какой многозначительный вопрос. Да или нет? По правде сказать, я не знала.

– Я не несчастлива. – Вот все, что я сумела сказать.

– Тебе не кажется, что ты заслуживаешь большего? Что в мире есть кто-то еще – кто-то такой, кто сделал бы тебя по-настоящему счастливой?

Казалось, из моего тела выкачали весь воздух. Из каждой поры улетало тепло, словно кожу проткнули миллионом булавок. А рот мне точно поролоном забило. Я не могла произнести ни слова.

Он посмотрел на меня. Его взгляд отчаянно искал ответ в моих глазах.

– Джеймс, я… – Вот и все, что мне удалось из себя выдавить.

Он потянулся к моей руке. Взял меня за кисть. По всей моей руке прошла электрическая щекотка, и волоски на ней в буквальном смысле встали дыбом.

В голове у меня замелькали картинки – как в старомодном фильме с дерганым изображением. Я так и видела, как мы добираемся до одного из номеров на каком-нибудь из гостиничных этажей над нами. Как целуемся еще в лифте, сразу же после того, как смыкаются дверцы, потому что мы не в силах сдержаться даже на секунду. Как спешим по ковровой дорожке коридора, как мои туфли слетают с ног, когда мы вешаем на дверь табличку «Не беспокоить».

Мы бы проигнорировали бутылку охлажденного шампанского на туалетном столике. А внизу, на оживленной улице, суетились бы незнакомые люди с незнакомыми лицами, и все они понятия бы не имели о том обмане и предательстве, которые творятся всего в нескольких метрах от них.

Я бы обхватила его ногами, а он бы прижал меня к стене, и наши поцелуи становились бы все более страстными, по мере того как усиливался жар наших тел. Мы бы царапали друг друга ногтями, стягивая одежду, пока он нес бы меня к кровати. И потом мы утонули бы в роскошных белых простынях, и он не отводил бы взгляда от моих глаз, пока мы…

Хватит!

Я усилием воли остановила бег этих мыслей, зная, что конец тут один: мы будем лежать там, сокрушаясь о содеянном и сожалея, что время нельзя повернуть вспять, что нельзя отменить произошедшее.