Герой ее романа - Элис Дункан

— Она будет в оранжевых тонах?

— Думаю, да. В оранжевых и, возможно, в желтых.

— Понятно. Полагаю, ее можно будет повесить в ванной комнате на первом этаже.

— А вот и Сергей! — неожиданно воскликнула Клэр и потащила его за собой.

— Тот, который в чем-то оказался прав?

Клэр бросила на Тома поддразнивающий взгляд:

— Совершенно верно.

— а о нем мне не нужно ничего узнать, прежде чем состоится наше знакомство?

— Только то, что с ним не следует заводить разговор о душе.

— О боже! — пробормотал Том. — И в мыслях не было!

Когда Клэр представила Тома Сергею, тот проигнорировал протянутую ему руку, щелкнул каблуками и отвесил глубокий поклон, держа руки по швам.

— Сергей — русский, — прошептала Клэр Тому, словно извиняясь.

— Понятно, — сказал Том, хотя совершенно ничего не понимал.

Окинув Тома беглым взглядом с головы до вечерних туфель, Сергей объявил:

— Я напишу вашу душу.

— Неужели?

После предупреждения Клэр насчет разговоров о душе Том был удивлен, когда Сергей первым затронул эту запретную тему. Кроме того, ему было совершенно непонятно, как можно изобразить на холсте чью-то душу. Разве люди распахивают свои души, словно двери амбара?

— Боюсь, я вас не совсем понял, мистер Иванов.

Сергей снисходительно умехнулся:

— А между тем это очень просто. Я смотрю человеку в глаза и вижу его душу. И переношу эту душу на холст.

— Может, лучше немного подождать, пока вы не узнаете мистера Партингтона получше, Сергей? Вспомните, что произошло с мистером Гилбертом.

— Ба! — выкрикнул Сергей с нескрываемым презрением. — Я нарисовал правду, а он не смог этого пережить!

Клэр сочувственно похлопала его по плечу.

— По крайней мере, насколько я поняла, он забрал свой судебный иск?

Сергей ничего не ответил и, отвернувшись, угрюмо уставился в камин.

— О господи! Теперь он весь погрузился в свои думы, — шепнула Клэр Тому. — Вы же знаете этих русских!

Том ухмыльнулся: ему было приятно ощущать ее губы у своего уха.

— Да нет, мисс Монтегю. Не довелось.

— О, вы только поглядите! — воскликнула Клэр.

На этот раз она взяла Тома за руку. Он не был уверен, понимает ли она интимность подобного жеста, но не стал ничего говорить по этому поводу. Просто спросил с усмешкой:

— Какой сюрприз ждет меня на этот раз? Еще один сумасшедший русский?

— Нет-нет, это Фредди. И он принес с собой свою флейту. А это означает, что ему все-таки удалось сочинить аккомпанемент к поэме Дайаны.

— Неужели?

Том чувствовал, что ему следовало бы выказать свое удовольствие, но никак не мог представить, какого рода музыка могла бы подойти к поэме под названием «Ода во славу коня в яблоках». А особенно музыка, которую будут исполнять на флейте. Еще барабан он бы мог перенести, но уж флейту…

— Фредди! — позвала Клэр.

Когда высокий нескладный рыжеволосый молодой человек повернулся и улыбнулся Клэр, от чего его опущенные вниз усы приподнялись, Том решил, что глупо чему-нибудь удивляться. Все ее друзья из артистической среды были до определенной степени не от мира сего. Ему показалось, что Фредди Марч похож на охотника, хотя на нем был оранжевый сюртук, смахивающий на цветки календулы. Том выдавил улыбку и вежливо пожал руку Фредди.

— О, Фредди, мне так не терпится услышать музыку, которую вы сочинили для поэмы Дайаны! — воскликнула Клэр.

— Надеюсь, вы останетесь довольны. Во всяком случае, эта музыка берет за душу.

Фредди слегка гнусавил, растягивая слова, и Тома удивило, что он не выбрал игру на банджо.

Впрочем, у него не было времени, чтобы поразмыслить о странностях человеческой натуры, поскольку миссис Гейлорд, которая была почему-то выбрана хозяйкой праздника, взобралась на имровизированную сцену и оглушительно свистнула. Том невольно закрыл уши руками и заметил, что и остальные гости сделали то же самое. Черт возьми, он не слышал такого залихватского свиста с мальчишеских времен! Это произвело на него впечатление.

После того, как все взоры собравшихся обратились к ней, миссис Гейлорд заговорила:

— Друзья, как вы знаете, мы собрались здесь по приглашению мистера Томаса Партингтона, нового владельца усадьбы Партингтонов.

Раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Изумленный Том помахал рукой и улыбнулся. Он от всей души надеялся, что его не заставят выступать.

Когда аплодисменты стихли, миссис Гейлорд продолжала:

— Мы, обитатели «Пайрайт-Армз», в неоплатном долгу перед покойным мистером Гордоном Партингтоном. Но как же я была потрясена, когда мисс Монтегю сообщила о том, что молодой мистер Партингтон намерен продолжать традиции своего дядюшки.

Снова возгласы, улыбки, овации… Том и не представлял, что быть богачом так утомительно. Но, увидев одобрение в глазах Клэр, он решил, что показать себя этой толпе настоящим джентльменом — не такая уж большая цена.

— Поскольку из пяти жителей «Пайрайт-Армз» художники только мы с Сергеем, я хотела бы воспользоваться случаем и вручить мистеру Партингтону подарок.

Миссис Гейлорд повернулась — и этот процесс отправил Тома в его далекое детство. Он вспомнил, как они с кузеном Джорджем переворачивали огромные тыквы, чтобы посмотреть, сгодятся ли они для фонарей в День Всех святых.

Между тем мисс Гейлорд позвала:

— Все в порядке, Скраггс! Вносите!

Тому пришлось приложить немалые усилия, чтобы не расхохотаться, когда Скраггс, настоящее воплощение отчаяния, выполз на сцену, таща необъятную картину.

— Боже правый, она действительно оранжевая!

— Ноготки всегда оранжевые, мистер Партингтон, — словно извиняясь, прошептала Клэр. — В том случае, если они не желтые.

— Не смею спорить. Но, пожалуй, ванная комната на нижнем этаже слишком мала для такой картины. — Он украдкой бросил на нее взгляд и ухмыльнулся: — Предоставляю вам самой найти место для этой громадины.

К его изумлению, Клэр внезапно подмигнула и прошептала:

— В столовой над камином есть свободное место.

— Пожалуйста, примите во внимание наше пищеварение, мисс Монтегю, — сказал, передернувшись, Том, — Хорошо.

Она хихикнула, и сердце Тома растаяло.

Черт побери, как же ему нравится Клэр Монтегю!

Когда Дайана Сент-Совр под аккомпанемент Фредди Марча начала декламировать оду «Во славу коня в яблоках», Том все еще симпатизировал Клэр Монтегю. Однако ближе к середине он все больше и больше сомневался в ее здравом рассудке.