Ночная музыка - Джоджо Мойес

– Это ваш способ намекнуть мне, чтобы я поторопился с ванной, да? – пошутил Мэтт, а она в ответ только кивнула, стуча зубами.

Иногда она задавала себе вопрос, а что бы сказал Лоран, если бы увидел, как она, надев резиновые перчатки, отдраивает очередную сгоревшую кастрюлю. Или толкает перед собой старую ржавую газонокосилку в тщетной надежде хоть как-то реанимировать сад. Иногда она представляла, как Лоран сидит на стуле с насмешливой улыбкой на губах. «Alors, chérie! Mais qu’est-ce que c’est?»[5]Но все это были мелочи жизни по сравнению с растущими, как снежный ком, проблемами с ремонтом. Всякий раз, как Изабелла встречала Мэтта, он или нацеливал кончик своей шариковой ручки на участки гнилого дерева, или растирал между большим и указательным пальцем какие-то ржавые куски. Дом оказался в худшем состоянии, чем она предполагала.

Каждый новый день приносил очередной неприятный сюрприз: в балках жучок, трубы текут, крышу надо срочно перекрывать. Мэтт говорил Изабелле о возникших проблемах с видимой неохотой, а затем успокаивающе добавлял:

– Не волнуйтесь. Как-нибудь выкрутимся.

Казалось, для Мэтта не существует неразрешимых проблем, от него исходила некая спокойная уверенность, которая завораживала. Тут нет ничего такого, чего бы он не видел раньше, утешал ее Мэтт, и вообще, все поправимо. В амбаре, уже чем-то смахивающем на склад стройматериалов, рядом с переполненными контейнерами для мусора были аккуратно сложены доски, электрический кабель, теплоизоляционные плиты и черепица.

Мэтт предупредил Изабеллу, что ей придется несколько месяцев потерпеть строителей в доме.

– Постараемся не путаться у вас под ногами, – пообещал он.

Но уже через неделю она поняла, что это нереально. Пыль от сухой штукатурки была повсюду, проникая не только во все полости, но и в складки тела. Китти ходила с красными глазами, а Изабелла непрерывно чихала. Теперь всю еду следовало накрывать, и Изабелла, входя в комнату, периодически обнаруживала, что пол разобран, а двери сняты с петель.

– Мам, по крайней мере, это говорит о том, что дело сдвинулось с мертвой точки, – заявила Китти, которая на удивление спокойно отнеслась к царящему вокруг хаосу. – И когда ремонт закончится, мы получим настоящий дом.

И всякий раз, обозревая их раскуроченное жилище, Изабелла напоминала себе эти слова. Стараясь не задаваться вопросом, а не кончатся ли у них деньги задолго до того, как это случится.

Изабелла сидела на диване, поджав под себя ноги, перед огромной коробкой со счетами и выписками банковских балансов. Время от времени она, нахмурившись, подносила к глазам бумажки, словно хотела их сравнить, и в отчаянии отшвыривала прочь. Китти, корпевшая над уроками, не обращала внимания на страдания матери. Тьерри устроился в большом кресле и с головой ушел в компьютерную игру. Внизу мистер Гранджер менял обшивку дымохода, наверху Мэтт, Байрон и Энтони занимались чем-то крупномасштабным. От перфоратора дом буквально ходил ходуном, по лестнице стелились облака строительной пыли, словно изрыгаемые неким демоническим существом. За окном шел бесконечный дождь, низкие свинцовые облака затянули небо, набросив покров уныния на этот мрачный дом. В расставленные в коридоре и спальне ведра с печальным стуком капала вода.

– Ох! – воскликнула Изабелла, отодвинув коробку. – Глаза б мои не глядели на эти цифры! И как только ваш папа умудрялся заниматься ими целыми днями?! Нет, это выше моего разумения.

– Господи, как бы я хотела, чтобы он мог помочь мне с математикой, – с тоской в голосе сказала Китти. – Ничего в ней не понимаю.

Изабелла потянулась и заглянула через плечо дочери:

– Ой, солнышко, прости, но я тоже без понятия. Вот твой папочка, тот действительно был умным.

При этих словах Тьерри слез с кресла, подошел к окну и начал лупить кулаком по плотным портьерам, поднимая столб пыли.

– Перестань, Ти, – раздраженно произнесла Китти.

Но Тьерри упорно молотил кулаком по портьерам, над его головой уже клубились густые серые тучи.

Китти окинула его сердитым взглядом.

– Мам! – возмутилась она и, увидев, что Изабелла не реагирует, закричала еще громче: – Мам! Ты только посмотри на него!

Изабелла подошла к сыну, погладила его по голове бледной рукой и задумчиво сказала, глядя на пурпурный бархат:

– Они просто ужасные, да? Может, их стоит хорошенько вытрясти? Убрать въевшуюся пыль.

– Ой, нет… – начала Китти, но было уже слишком поздно.

Ее мама изо всех сил трясла портьеры – в комнате стало нечем дышать, и Тьерри отчаянно зачихал.

– Не волнуйся, – сказала Изабелла, раскачивая портьеры. – Я потом все пропылесошу.

– Поверить не могу… – выдохнула Китти, когда тяжелый карниз упал на пол вместе с приличным куском стены.

Изабелла, обмотанная упавшими портьерами, прикрыла руками голову, с потолка дождем посыпалась штукатурка. Китти потрясенно глядела на огромные дыры над окном, через которые просматривались кирпичи, ее мать тем временем весело хихикала.

– Ой, мама! Что же ты наделала? – Китти подошла поближе, чтобы оценить масштаб ущерба.

Изабелла стряхнула с волос штукатурку:

– Они были ужасными.

– Да. Но по крайней мере, лучше хоть какие-то портьеры, чем вообще никаких. – Иногда мать ее просто бесила.

Изабелла направилась к стереосистеме:

– Китти, мне наплевать. Если смотреть на вещи философски, то это всего-навсего занавески. И я погрязала в чертовых домашних делах, целый день только и делаю, что занимаюсь треклятыми занавесками и хозяйственными счетами. С меня довольно. Давайте добавим в нашу жизнь немного музыки.

Наверху почему-то перестали стучать. Ой, нет, взмолилась про себя Китти. Только не сейчас. Только не тогда, когда здесь Энтони.

– Мам, мне надо делать уроки.

– Нет, тебе надо немного развлечься. А потом мы вместе справимся с домашним заданием. Тьерри, помоги-ка мне снять портьеры с карниза. Я уже знаю, на что мы их пустим.

Мама отошла от стереосистемы, и Китти услышала вступительные такты «Кармен» Бизе. Ой, нет, подумала она. Нет, ты не можешь так со мной поступить. Но мама, склонившись над Тьерри, уже обматывала портьеру вокруг талии.

– Мам, пожалуйста… – взмолилась Китти.

Поздно. Мама уже буквально купалась в звуках музыки, взмахивая подолом импровизированной пурпурной юбки, а когда ария достигла кульминации, она накинула концы портьер себе на плечи. Последовав примеру матери, Тьерри завернулся в другую портьеру, губами изображая слова, которые отказывался произносить вслух. Китти, вне себя от ярости, собралась было выключить музыку, но, увидев, как мама с улыбкой смотрит на танцующего Тьерри, поняла, что ее загнали в угол. Она стояла, скрестив на груди руки, пока мама с братом изображали сцену из оперы, и молилась, чтобы все это безобразие закончилось до того, как кто-нибудь из работавших наверху спустится вниз.