Антикитерский механизм. Самое загадочное изобретение Античности - Джо Мерчант

«Случается, – сказал он. – Это со всеми случается. Это случалось и с Тассосом, и даже со мной. Теперь это случилось с вами. Идите домой, выпейте и поспите. И возвращайтесь завтра утром».

На следующий день Райт вернулся вместе с Бромли, чтобы оценить повреждения. Не было ничего удивительного в том, что фрагмент сломался. Внутри почти не осталось металла – только тонкая прослойка розового в слоистой зелени. Они сделали пару снимков слома, а потом соединили куски суперклеем.

По мере того как работа Бромли и Райта продвигалась, становилось ясно, что Прайс не только упустил многие детали, но и сделал несколько серьезных ошибок. Например, фрагменты не соответствовал друг другу так, как утверждал Прайс. Он полагал, что фрагмент D – одиночная шестерня – находился в углу на оборотной стороне, и это было ключевой составляющей его реконструкции зубчатой передачи, ведущей к верхней задней шкале. Без этого ничто не подтверждало бы идею Прайса о том, что шкала эта отображает четырехлетний цикл. И еще несколько зубчатых колес оказались не там, куда поместил их в своей реконструкции Прайс. Бромли и Райту пришлось отбросить большую часть его модели и начать заново.

Кроме того, в их распоряжении появилась новая часть механизма, названная фрагмент E, которую Каллигас обнаружил в запасниках в 1976 г., слишком поздно для исследования Прайса. Этот фрагмент имел всего несколько сантиметров в поперечнике и составлял часть нижней задней шкалы, которая, по мнению Прайса, отображала фазы Луны, вычисленные дифференциальным механизмом.

Сфотографировав обломки и отметив каждую видимую деталь, Райт и Бромли перешли к радиографии. В лаборатории сотрудницы музея Элени Магку, энергичной пожилой женщины, был рентгеновский аппарат. Хараламбос Каракалос все еще ревностно хранил свои снимки, поэтому они решили заново подвергнуть рентгеноскопии все части механизма. Магку предоставила эту работу одному из своих лаборантов – Гиоргосу. Но результаты озадачивали: снимки получались туманными и с явно желтым оттенком.

Когда отпущенное им время вышло, Райт и Бромли покинули Афины, разочарованные качеством рентгеновских снимков и тем, что задача, которая поставила в тупик Прайса, так и осталась нерешенной – с таким количеством шестерен, словно лежащих друг на друге, невозможно было судить об устройстве механизма. Чтобы двигаться дальше, им предстояло разделить его на слои.

Вскоре после возвращения в Лондон Бромли прочитал лекцию об Антикитерском механизме в Обществе любителей хорологии. Райта беспокоило то, что Бромли продолжал говорить о проекте как исключительно о своем собственном, но кое-что полезное из этой лекции вышло. После нее к ним пришел один из слушателей, Алан Партридж. Он был любителем «Меккано» (целая комната в его доме была отведена под этот конструктор) и, как и Бромли, пытался собрать из деталей реконструкцию Антикитерского механизма, предложенную Прайсом. Партридж, врач на пенсии, предложил им построить примитивный линейный томограф. Он работал в больницах бедных стран, таких как Нигерия, и хорошо знал, как обойтись без высоких технологий.

Линейная томография была впервые разработана в 1920-х и применялась во время Второй мировой войны для определения положения пуль и осколков в телах раненых солдат. Пациент лежит на койке, с одной стороны – рентгеновский источник, с другой – пленка. Во время съемки пациент неподвижен, а источник и пленку одновременно двигают так, что только пациент остается в фокусе, а все остальное размыто. Меняя расстояние между источником, пациентом и пленкой, можно получить серию снимков, каждый с разными планами в фокусе, как съемка серии срезов через тело пациента.

Райт решил сделать необходимое оборудование в своей домашней мастерской. Рентгеновский аппарат в Афинском музее был слишком велик и тяжел, чтобы перемещать его. Но того же эффекта можно было добиться иным способом. Он изготовил лоток из алюминиевого профиля и фанеры, который мог бы вместить фрагмент и – на некотором от него расстоянии – пленку. Зафиксированные внутри, они бы смещались вместе, тогда как рентгеновский источник оставался бы на месте. Эффект был бы тот же, что и при обычной томографии.

Делая лоток, он читал статьи по теории томографии, проводя вечера за изучением таблиц времени экспозиции. Он сделал муляж фрагмента, чтобы проверить свои навыки, заполнив отливку из мастики старыми шестеренками и металлическими пластинами из мусорного ящика. Оборудование работало прекрасно, а получившиеся снимки позволили различать уровни глубины менее десятой доли миллиметра – вполне достаточно, чтобы обнаружить тончайшие детали внутри Антикитерского механизма.

Следующей зимой Райт и Бромли вернулись в Афины с томографическим лотком в чемодане, экипированные множеством коробок с рентгеновской пленкой, предоставленных неким добрым джентльменом из компании Agfa. Но прежде чем начать томографию, им надо было понять, почему качество рентгеновских снимков оказалось таким плохим.

В конечном счете они узнали, что у лаборатории Магку нет денег на закупку проявителя. Так что лаборант Гиоргос дожидался, когда ничего не подозревающий музейный фотограф уйдет на обед, и тогда использовал его проявочные ванночки. Крупицы серебра с рентгеновских пленок, должно быть, полностью погубили снимки несчастного фотографа. Узнав об этом, Бромли убедил Сиднейский университет выделить дополнительное финансирование и приобрел необходимые компоненты – к изумлению Элени Магку, он потратил на химикаты больше всего ее годового бюджета на расходные материалы.

Изображения стали лучше, но этого было недостаточно. Тогда Райт получил разрешение «помогать» Гиоргосу в проявочной, и тут стало ясно, что отношение техника к делу тоже было, мягко говоря, расслабленным. Он не доверял часам и проявлял снимки столько времени, сколько ему требовалось, чтобы выкурить сигарету, кончик которой светился оранжевым светом в темноте проявочной. К счастью, он только рад был подождать снаружи, пока Райт работает.

После того как технические трудности были разрешены, началась беспрерывная работа. Бромли делал снимки, а Райт взял на себя проявку и многие часы проводил в темноте лаборатории, из которой выходил на яркое афинское солнце жмурясь. И тогда улыбающийся Бромли тащил его в ближайший бар пропустить стаканчик-другой рецины.

Они продолжали эту рутинную работу каждую зиму. Бромли приезжал, когда в университете были летние каникулы, а Райт использовал свой отпуск. Наконец, через три года и более чем 700 снимков, дело было сделано. Шел февраль 1994 г. Райт был уверен, что подвести его может только плохое состояние обломков, но не качество рентгеновских снимков. Он знал, что в этой горе изображений его ждет разгадка Антикитерского механизма, если таковая вообще существует.

И тут Бромли ошеломил его. Он поблагодарил Райта за проделанную работу и объявил, что как ведущий партнер в проекте он забирает все снимки в Сидней. Лучший способ изучить их – отсканировать на компьютере, и у него есть студент, готовый взяться за эту работу.

И снова Райта потрясло поведение человека, которого он считал своим другом. Это была нечестная игра. В течение пяти лет он тратил все свое свободное время, обдумывая, планируя и готовясь к работе с Антикитерским механизмом. Он построил собственное оборудование, освоил новые специальности и терпеливо изыскивал в обломках детали, которые никто больше не мог и надеяться открыть. А теперь Бромли уезжал от него на другой конец земли, увозя с собой бесценные снимки.