Под солнцем Сиены спел виноград… - Алина Уклеина

За храмом Монтенеро Артемьева увидела выбитые в холме пещеры, которые, как объяснил ей Антонио, вероятно, и служили убежищем для разбойников, – им не одна сотня лет. В начале XX века эти пещеры расширили в ходе камнедобывающих работ, а в годы Второй мировой войны они еще раз превратились в убежища. В 1971 году пещеры полностью укрепили и открыли для осмотра. Но Инга не захотела идти в пещеры. Ее больше привлекло само святилище Девы Марии.

Артемьева стояла перед святыней с закрытыми глазами и молча просила у немого каменного сооружения покоя и терпения для своего сердца. Женщина не стала упоминать в своей внутренней молитве ни мать, ни мужа, ни любовника, ни многочисленных родственников, что было для нее впервые. В эту самую минуту Инга молилась только за себя и свою заветную мечту – стать матерью. Умом женщина понимала, что это невозможно. Лучшие врачи пытались помочь ей – безрезультатно, но надежда не оставляла ее, несмотря ни на что. Вера в чудо из громадного великана превратилась в крошечное зернышко и спряталась глубоко в недрах души Артемьевой, выжидая момента, когда сможет прорасти, выпустить корни и стебли и начать новую жизнь, полную счастья и благости.

– Хотите мороженого? – голос Антонио отвлек Ингу от молитвы. Она стояла к нему спиной, и он не мог видеть, что глаза ее закрыты, а губы двигает неслышный разговор со святыней.

Женщина обернулась к загорелому парнишке. Итальянец протягивал русской сеньоре вафельный стаканчик с крупным съедобным шариком.

– Спасибо. Я обожаю мороженое, – Артемьева приняла угощение с благодарностью.

– Как вам здесь? – поинтересовался юноша, покусывая обрамляющую мороженое вафлю. Он ел его странным образом – начинал со стаканчика.

– Спокойно и тихо. Я бы даже сказала, умиротворенное место, именно такими и бывают обычно святые места, – ответила Инга.

– Давайте отойдем в тень, присядем на скамейку, – предложил Антонио и указал на ветвистое дерево. Женщина согласилась.

– Вы замужем? – спросил мальчик и посмотрел на русскую сеньору исподлобья.

– Да. Мой муж решил вернуться в отель. Он не захотел пойти вместе с нами на прогулку, устал, исчез из ресторана буквально до вашего появления.

– Понятно. А он не побоялся оставить красивую сеньору одну с другим мужчиной? – Антонио серьезно посмотрел на Ингу.

Артемьева расхохоталась:

– Ты считаешь, что оставаться с тобой наедине довольно опасно?

– Определенно, – парнишка тоже засмеялся.

– Я слишком стара для вас, мой маленький мальчик! – Инга пыталась поддерживать смешливую форму разговора.

– Не говорите так, пожалуйста. Женщины не стареют. Они могут только наполняться опытом, шармом и теплом. Старости подвержены только вещи – платья, юбки и шляпы. Одежда выходит из моды, но женщины – никогда. Люди со временем принимают другую форму, но содержание остается прежним, – итальянец откусывал мороженое и неторопливо жевал его.

Инга смотрела на молодого парнишку с прекрасным лицом и телом. Он сидел и ел мороженое под ветвистым деревом, которое отбрасывало прохладную тень, на обычной деревянной скамейке, а она была рядом с ним и наслаждалась его силой, живостью и темпераментом.

Когда они доели мороженое, Антонио сказал Артемьевой, что сейчас хочет показать ей еще одно очень занятное место. Юноша и замужняя женщина неторопливо и молча пошли по узкой тропинке, вдоль которой росли невысокие и сочные травы, дикие цветки и аккуратные кустарники.

– У вас просто замечательная бабушка, – Инга нарушила неловкое молчание.

– О, я знаю об этом. Она свет всего нашего большого семейства. После кончины дедушки мы стали относиться к ней еще бережнее. Я люблю ее безмерно. Еще мне очень нравится, как бабушка готовит рыбу, – парнишка улыбнулся.

Артемьева поддержала Антонио:

– Я согласна с вами полностью. Готовка – это ее явный и непревзойденный талант. Рыба и правда получается восхитительной.

Солнце пекло нещадно. Инга пожалела, что не взяла с собой солнцезащитные очки и шляпу. При ходьбе она чувствовала, как капельки пота стекают по ее ногам и падают на раскаленную землю. И еще этот молодой и пылкий итальянец рядом заставлял ее беспричинно волноваться.

На одном из поворотов Антонио неожиданно и резко остановился:

– Вы знаете, Инга, здесь совсем недалеко есть один приятный отель. Мы могли бы с вами зайти туда ненадолго, попить вина и посмотреть телевизор. Я мог бы вам еще много чего интересного рассказать о Ливорно. Я просто хочу заняться с вами любовью, и, если вы хотите того же, то мы могли бы остаться с вами наедине. Пожалуйста, я вас очень прошу. Вы находите меня слишком наглым, да?

Он коснулся ее руки чуть выше локтя. Его ладонь была горяча, словно нагретый солнцем прибрежный камень. Инга ничего не ответила, а только отшатнулась от молодого итальянца, как от порыва ветра, и прибавила шаг. В этом прикосновении была не только та интимность, от которой можно смутиться и залиться румянцем. В нем было гораздо большее, а именно обжигающая воображение, будоражащая самую глубинную сущность любого человека, независимо от половой принадлежности, несостоявшаяся ошибка.

Артемьева шла быстро-быстро, как будто спасалась бегством от нападавшего на нее тигра. В эту самую минуту к ней непонятно почему пришло воспоминание из далекого детства: она маленькой шестилетней девочкой шла с мамой по московской улице и ела мороженое. Мать купила его в первый раз в то жаркое лето, оно было необыкновенно вкусное и прохладное. Но вдруг рядом оказалась другая маленькая девочка со своей мамой. Мать Инги неожиданно выхватила мороженое у своей дочери и отдала его незнакомой малышке, даже не спросив разрешения. Инга тогда не стала плакать, канючить, возмущаться поступком своей родительницы. Возможно, это и была ее самая большая ошибка. Любой другой ребенок закатил бы истерику, но она не стала. Крошка смиренно и безропотно побрела рядом со своей матерью дальше, приняв как должное такую несправедливость. Но мама с детства приучила Ингулю отказываться от собственных радостей.

Инга не ела простого мороженого в вафельном стаканчике уже тысячу лет. Благодаря Антонио, сегодня взрослая замужняя женщина снова ощутила вкус детства, то удовольствие, которое испытывает человек, уплетая за обе щеки вкусный, таящий под лучами солнца сладкий прохладный комочек счастья.

– Инга, не бойтесь! Куда вы так бежите? Я не собираюсь вас насиловать! – итальянец нагнал ее, и она приостановилась.

– Мне нужно возвращаться к мужу. Я обещала, что задержусь, но ненадолго. Я хочу вернуться в отель прямо сейчас, – от быстрой ходьбы у русской сеньоры сбилось дыхание, и она говорила с трудом.

– Но вы увидели только Монтенеро. У нас в Ливорно есть еще много интересных и замечательных мест, которые стоит увидеть, – сказал Антонио.

– Я понимаю. Но думаю, что осмотрю ваши достопримечательности в другой раз, – Инга чувствовала, как сердце пытается выскочить из ее груди.