Японский ковчег - Игорь Курай

Тэрумити Исии, отец Тэрухиро унаследовал доброе имя и небольшой капитал, который он сумел стократно приумножить в годы промышленного бума. Инвестировал в автомобильную промышленность, ставшую одним из самых невероятных феноменов «японского чуда». Над рабочим столом президента компании Исии-моторз висел портрет Тэрумасы Исии в морской форме с кортиком, а дома в алькове на алтаре стояла символическая урна с несуществующим прахом. Когда Тэрухиро принял бразды правления от отца, который сейчас доживал свой век на вилле в Каруидзаве, он не стал ничего менять. Портрет деда остался висеть в кабинете, а погребальная урна все так же стояла в алькове.

Тэрухиро сочетался благополучным браком с девушкой на десять лет моложе его, но с детьми у супругов не ладилось. Они подумывали об усыновлении, да никак не могли решиться. Вероятно, все так бы и шло без особых изменений в их жизни, если бы Митико не отправилась однажды с подругой на морскую прогулку. Их катер едва успел отплыть из порта Симода на полуострове Идзу, когда всю округу сильно тряхнуло. Неизвестно откуда взявшаяся трехметровая волна цунами подхватила суденышко и понесла на скалы. Из восемнадцати пассажиров спаслось семеро, но Митико среди них не было…

Прошло два года. Тэрухиро Исии в свои сорок пять был еще молод и полон сил. Отец настоятельно советовал снова жениться. Его близкий друг и компаньон как раз недавно привез жену из Хабаровска и не мог нахвалиться на свою красавицу.

– Поверь мне, – говорил он Тэрухиро в приступе откровенности – такого ты у нас в Японии не найдешь! И не только в постели – это само собой. Но душа! Какая душа! А какие она печет пирожки! Да ты только открой какой-нибудь русский сайт знакомств: посмотри, какие там куколки!

И Тэрухиро открыл наугад англоязычный сайт под названием «A Perfect Wife from Russia»[22]. Открыл – и не пожалел. Там действительно было на что посмотреть. Среди прочих ему бросилась в глаза очаровательная блондинка с печальными глазами – Тамара Суворова из северного города Мурманска. Вдова моряка, погибшего на «Курске». Странно, что женщина поделилась такой информацией на сайте знакомств, но это делает ей честь. Значит, ее муж принял смерть в море, так же, как когда-то его дед Тэрумаса. Так же, как Митико… Здесь читалась какое-то странное родство судеб. Киэн, как говорят в Японии, – «загадочная связь». Тэрухиро послал письмо и получил ответ, написанный в милой непринужденной манере одним из лучших специалистов СВР по эпистолярному стилю. Тамара призналась, что на английский письмо ей переводит подруга. Просила, чтобы он рассказал о себе все, до последней мелочи: о семье, об учебе, о работе, о друзьях, о партнерах по бизнесу. После обмена еще двумя посланиями Тэрухиро решил просить руки прекрасной мурманской незнакомки. Только тогда генерал Гребнев пригласил ее в Москву для беседы, впервые показал фотографию «жениха» и посвятил в свои планы.

А потом все было хорошо. Жених приехал повидаться со своей суженой в Россию. Встретились в Москве – к себе в Мурманскую хрущобу приглашать господина Исии не решилась. Как по волшебству, они сразу же понравились друг другу, будто всю жизнь искали родную душу и наконец нашли. Гуляли вместе по городу, ходили в музеи, ужинали в грузинском ресторане. Объяснялись, конечно, с трудом – на немыслимом английском, который Тамара успела прочно забыть, но это было не главное. Она готова была выучить любые иероглифы, чтобы никогда не расставаться с этим человеком, от которого веяло уверенностью и сдержанным благородством. Запах его одеколона – как потом выяснилось, Тэрухиро предпочитал «Кальвин Кляйн» – навевал приятные смутные грезы. И дочке мамин жених явно пришелся по душе.

Расписывались в Токио, в районном муниципалитете. Шумной свадьбы решили не устраивать, но близких родственников пригласили познакомиться с новыми членами семьи, а из Мурманска выписали маму, чтобы заодно подлечить ее застарелый артрит в столичной клинике. Когда через пару месяцев прошел культурный шок, Тамаре стало казаться, что она уже бывала здесь в прошлой жизни. Где-то в глубине памяти хранились эти образы дежа вю: просторный трехэтажный дом на Готэн-яма, в Нака-Мэгуро, развесистое дерево гингко за окном, которое осенью превращается в гигантскую золотую свечку, школьники в формах, домашние хозяйки на велосипедах, приветливые, улыбающиеся лица продавцов в магазинах и официантов в кафе. У них родился мальчик, которого счастливый отец решил назвать Тэрухико. Русская бабушка еще успела понянчить внука. Она умерла от инфаркта через год после рождения ребенка.

Нину отдали в частную школу для девочек на Роппонги, в тихом переулке рядом с Международным домом Японии и посольством Сингапура. Взяли частного преподавателя японского, который занимался ежедневно и с мамой, и с дочкой. Скоро Нина уже говорила и писала на новом языке, вызубривая по сто иероглифов в неделю и поражая учителей своими феноменальными способностями. Преподавали всё сначала на японском, но в старших классах уже было много предметов на английском и немецком. После уроков начинались занятия в спортивных секциях: сначала плавания и тенниса, потом верховой езды и стрельбы из лука, потом прикладного джиуджитсу. Она всегда была в первой тройке по рейтингу и получила от директора блестящую рекомендацию для поступления в университет.

Старинный частный университет Васэда выбрали потому, что там как раз открылся новый факультет Свободных искусств, который начал разрабатывать обширную программу студенческого обмена и научного сотрудничества с Америкой и Европой. После стажировки Нину пригласили писать мастерз в Беркли. Предлагали там и остаться на кафедре, но она предпочла вернуться в Токио к маме. Диссертацию по теме «Международное сотрудничество в области строительства культурных центров» защищала в Гарварде, откуда снова вернулась в Японию во всем блеске своей докторской степени. Престижная должность в крупном транснациональном консалтинговом агентстве дала ей доступ в круг политической и интеллектуальной элиты страны. Красавица Нина Исии стала желанной гостьей в салонах, на вернисажах и дипломатических приемах.

Однажды, когда Нина в кофейне «Дзанетти» возле станции Нака-Мэгуро пролистывала последние звонки на айфоне, к ее столику подошел пожилой элегантно одетый мужчина с чашечкой эспрессо и робко спросил по-английски: «May I?[23]»

Хотя кофейня в этот час выглядела полупустой, Нина не слишком удивилась. Мужчина был сугубо европейской внешности, а она отлично знала, что в Японии западные туристы, чувствуя себя потерянными в недрах азиатского Вавилона, тянутся к собратьям по расе и языку в поисках сочувствия и совета.

– Садитесь, – великодушно разрешила она.

Новый посетитель благодарно кивнул, поставил чашечку на стол и снял плащ. Одернув твидовый пиджак и поправив туго завязанный галстук, он провел рукой по жесткому седому «ежику» на макушке и сел напротив Нины.

– Меня зовут Николай Николаевич, – представился по-русски мужчина. – Поговорим, Нина Анатольевна?

С тех пор прошло три года.