Приют охотника - Дейв Дункан

Верн наконец смог задержаться и из полулежачего положения замахнулся мечом, целя им как косой по ногам Вандока. Вандок с лязгом отбил удар. Он ногами швырял кости со склона в лицо Верну. Верн схватил чей-то таз и с хорошо слышным глухим стуком угодил им по голове старшего соперника. А потом он стоял уже на коленях, парируя еще один дикий удар. «Бамм!» – пело эхо… Вот он уже поднялся на ноги, но Вандок все еще выше…

Бамм! Дзынь! Бах! Вандок продолжал атаковать сверху, Верн отбивался и все метил ему по ногам. Как только руки их от подобных ударов не выдергивались из суставов, я не знаю. Верн пытался зайти сбоку, Вандок продолжал удерживать его внизу. Медленно, шаг за шагом теснил молодой мститель старого тирана вверх по склону. Ветер уносил облака пара из их ртов. Я почти слышал хрип их легких. Бамм! Бац! Верн потерял где-то свою шапку, его волосы развевались на ветру, а блестящее от пота лицо исказилось от ненависти.

Все вокруг меня бормотали молитвы, но я сомневался, чтобы малые боги осмелились вмешаться здесь, так близко от обители Хола.

Бойцы почти вернулись на место, где начался поединок. Только молодые мускулы могли выдержать такую чудовищную нагрузку столько времени, и старый боец не мог не ошибиться. То ли он неправильно оценил удар противника, то ли у него дрогнула рука… острие меча Верна отбило его собственный меч и ударило его по кисти. Послышался хруст костей, и эхо ужасного металлического звона стихло.

Даже ветер, казалось, затаил дыхание. Сжав окровавленный обрубок, Вандок поднял взгляд на своего палача. Плечи Верна содрогались от попытки сделать вдох, и, похоже, у него не было сил нанести последний удар. Потом он поднял свой меч.

Вандок повернулся и, спотыкаясь о кости, скользя и падая, бросился к пещере. Верн смотрел ему вслед, не двигаясь с места. Тиран исчез в черном отверстии входа.

Ветер вздохнул. Из пещеры донесся один последний вопль и унесся вдоль по ущелью. Я решил, что это был предсмертный крик Вандока, усиленный эхом, но, возможно, это все был только Хол.

Верн опустился на колени, отчасти в молитве, отчасти просто от усталости. Мы – зрители – склонили головы. Его противник не показывался, и никто из тех, кто слышал этот ужасный вопль, не рассчитывал, что он появится еще.

Мы оставались на местах, склонив головы и дрожа от ветра, до тех пор пока Верн не встал, пошатываясь, и не убрал трясущимися руками меч в ножны.

– Отец Хол, мы оставляем тебя в мире! – вскричал он. – Никогда больше не осквернятся твои склоны кровью. Но когда-нибудь мой сын явится к тебе и потребует подтверждения твоих обещаний, и его сын в свою очередь. Мое семя будет вечно править двумя странами.

Тишина… Ветер чуть шелохнулся. И из пещеры донесся последний, глухой рык:

– Да – будет – так!

Торжествующий рев вырвался из глоток солдат и заполнил долину, снова разбудив эхо. Эти люди видели трагедию и слышали голос бога. Они не слышали, что Верн провозгласил себя их царем.

Я повернулся к Дуссу и мы упали друг другу в объятия. Он смеялся и плакал одновременно. Я – тоже. Да и все остальные.

Я думал о Белорозе, пожертвовавшей собой ради этого. Спустя тридцать лет ее месть свершилась.

Вот как следовало бы рассказать эту историю. Вместо этого нотариус бубнил бесконечные выдержки из свода законов, политических комментариев и религиозных трактатов. Любой рассказ может выиграть от достоверности, подтвержденной личным присутствием рассказчика на месте описываемого события. Для достижения этого эффекта недобросовестные сказители не гнушаются приписывать это присутствие вымышленным свидетелям. Разумеется, это не относится к собравшемуся здесь обществу.

Мои грезы оборвались. Я снова сидел в полутемной, холодной зале, освещенной лишь догорающим огнем в камине. Стропила над головой пощелкивали и потрескивали, приспосабливаясь к перепаду температур. А Тиккенпфайффер еще не кончил своего рассказа.

– И в соответствии с полномочиями, данными ему вышеозначенным Холом, Верноместь объединил под своей легитимной властью Семь Городов и степи в единое Верлийское царство…

Как легко все выглядело в изложении этого жалкого писаки! На это ушла жизнь целого поколения, и это Дусс сделал все, а вовсе не Верн. Дусс был в их семье политиком. В конце концов разве его брат не обещал восстановить в Междуморье демократию и только потом изобрел легенду, что это бог провозгласил его царем. Как следствие этого восстание еще долгие годы теплилось в подполье. Дусс предложил компромисс, согласно которому монарх правит, опираясь на советы избранных представителей. Схема была довольно громоздка, но не без достоинств. Люди получили кого-то, кого можно славить в хорошие времена, и еще кого-то другого, кого можно свергнуть к чертовой матери в плохие.

Я не остался в стране смотреть на все это. Я успел посмотреть – издалека – на царскую свадебную процессию и услышал в день отплытия весть о помолвке Дусса. Много лет спустя я услышал на базаре в далекой стране, что оба брака оказались удачными.

– Следуя прецеденту, который создал Верноместь, – бубнил нотариус, – его сын Яснорассвет также посетил означенную пещеру, где вышеупомянутый Хол подтвердил его права как законного наследника.

И ни слова о восстановленных из пепла городах, о просвещении отсталых варваров, о пышной столице, в которую превратился Утом, что Посередине? Правда, многое из этого было осуществлено позднейшими правителями. На все это ушло больше века.

– Смерть Верночести, не оставившего наследника, создала новый, так сказать, специфический прецедент…

Я навострил уши.

– Претенденты на престол предстали в конце концов перед вышеупомянутым Холом, и он сделал из них выбор, чем выказал, во-первых, свою готовность и в дальнейшем лично разрешать конфликты такого рода, а во-вторых, приверженность к сохранению основополагающего принципа прямого наследования. Дальнейший юридический казус имел место с восшествием на престол Чистожемчужины, каковую даму бог объявил царствующей императрицей – «к удивлению многих и зависти ее родных», как справедливо заметил ученый доктор Форштайн.

Я снова потерял интерес к рассказу. Огонь в камине почти догорел, заполнив комнату дымом. Ставни снова начали хлопать. Я обдумал свою дальнейшую стратегию. Кто-то в этом помещении знал то, что мне очень и очень хотелось знать.

Купец и его жена казались на редкость довольными. Если занудная диссертация майстера Тиккенпфайффера так нравилась им, значит, он не даром получает свои деньги.

С другой стороны, та часть лица старухи, которую я мог разглядеть под шапкой, была мрачнее некуда. Служанка сидела с обычной своей нечеловеческой скованностью – что это такое с ней, право же? Лицо старого вояки было опасно непроницаемо; он откинулся на спинку скамьи, сложив руки и вытянув длинные ноги.