Демоны да Винчи - Джулия Бьянки

Наконец он добрался до зеркального зала — мягкий бархат мрака заключил его в свои объятья и, казалось, направлял его шаги, а его зрение изменилось и обрело иное качество. Темнота больше не казалась ему кромешной, он различал силуэты предметов, арки, переходы и стены. Хотя зеркала из черного шлифованного камня исчезли, Леонардо легко добрался до возвышения, которое можно было считать алтарем этого тайного подземного храма, и вознамерился опустить ладони на гладкую каменную плиту, но его пальцы погрузились в какое-то углубление, в котором что-то лежало.

Сундучок из резного камня!

Он прижал сундучок к груди, как полноправный владелец, и с этим сокровищем двинулся было обратно — но заметил манящие блики лунного света. Из подземелья открылся еще один выход. Широкий, но низкий коридор вывел его прямо на берег реки. Осыпавшаяся кирпичная арка пряталась за кустами ракитника, он выбрался наружу и нетерпеливыми пальцами нащупал выступы потайного замка, нажал на них. Крышка с щелчком откинулась — внутри лежал свернутый в тубу пергамент. Леонардо медленно развернул его и с наслаждением вдохнул знакомый запах канифоли и разобрал латинские буквы — заголовок, писанный крупным, поставленным почерком переписчика:

«ТЕАТР АВТОМАТОВ.

Избранные главы, переведены из греческого сочинения Герона Александрийского[35].»

Неизвестные тайны греческого философа, великого механика и оптика, которого он почитал среди своих кумиров, создателя «Механики» и «Пневматики», лежали перед ним, готовые открыться. Леонардо знал, что благодарить за этот бесценный дар ему следует таинственную мону Луису, о которой ему было известно так мало. Его пальцы скользили по шершавым страницам пергамента, словно по коже любовницы, задерживаясь на схемах сочленений шестеренок и изображениях механизма смены декораций, рычагов и паровых машин. Особое мистическое покалывание вернулось в кончики его пальцев предвестием возможного чуда.

* * *

Дивные картины заводного театра одна за другой сменялись перед его глазами:

Механическая музыка звенела колокольчиками, сменялась стуком молоточков и звоном пил: механические человечки строили корабли и выходили в бурное море — волны шелка вздымались и падали под грохот механической музыки. Искры сыпались из-за театрального задника, корабли устремлялись к черным сумрачным скалам, расписанным кистью художника, так что казались огромными и по-настоящему страшными. Они неминуемо разбивались о камни, рассыпались на тысячи пылающих осколков, карающая фигура древней богини являлась в небесах, ее механические очи метали молнии, а уста взывали о мщении. Но завод чудесного театра заканчивался, утихала механическая буря, и только серебристый кружок луны продолжал сверкать в черном лаковом небе.

* * *

Он огорчился, что не имеет при себе источника света, превосходящего по силе слабое рассветное свечение горизонта, чтобы без промедления приступить к изучению трактата, поднялся и огляделся в поисках такового.

— Синьор! Чем вы там занимаетесь? — крикнули ему с мостовой.

Даже утренний туман расступался перед дозорными из городской стражи.

— Я синьор Да Винчи, — представился Леонардо, прикрыв сундучок со своим сокровищем полой плаща. Но держать под спудом другой документ — шелковый лоскуток с зашифрованной схемой укреплений — он просто не имел права. — Прошу доставить меня к капитану городской стражи, для него есть спешное известие.

Прошло уже несколько дней, как Леонардо заперся в своей мастерской. Человека, склонного к перепадам настроения, указывающим на разлитие желчи, негоже оставлять в одиночестве надолго, рассудил Везарио и уговорил сержанта Алесандро на несколько дней разделить мастерскую с живописцем. Кондотьер сразу же согласился — его устраивало любое жилье с божеской оплатой. Синьор Везарио заглядывал к ним считай каждый день и всякий раз задавал один и тот же вопрос:

— Ну как?

Португалец понимал, что речь о синьоре Да Винчи и пожимал плечами:

— Как? Книжку почитает, потом рисует или мастерит что-то. Раз пять гонял Николетто к жестянщику и еще пару раз — в кузню. Лучше бы этот мальчишка почаще бегал за жратвой! Давеча взялся меня рисовать. Наказал сперва взять меч и с ним упражняться, потом сунул мне в руки пику и попросил колоть. Ох, и ловкие у него выходят картинки! Сегодня с утра одолжил мой полный доспех и потащил куда-то к реке, — Алесандро понизил голос. — Доспех, дорогая штука, как полагаешь, синьор Лис — не утопится наш приятель Лео в моем доспехе?

— Маловероятно. У него для перемещений под водой уже имеется доспех, собственной конструкции[36]. — Везарио страдальчески закатил глаза и вздохнул. — Ладно, пойдем взглянем, что он там творит, исключительно ради твоего спокойствия.

* * *

С мостовой казалось, что кусты ракитника подступают к самой воде, но зелень всего лишь закрывала обзор на поросший травой пригорок и заброшенную облицованную кирпичом арку, а доспехи сверкали под солнечными бликами как чешуя только что пойманной рыбы. Высокий и широкий в плечах мужчина в полном вооружении присел на большой волун. Он выглядел почти безмятежно, но вдруг схватился за пику, резко подскочил и делал выпад, разя невидимого врага.

— Лео! Синьор Да Винчи! — завопили мужчины и бросились к реке.

— Что стряслось? — Живописец появился из-под арки во вполне бодром расположении духа и направился к ним, а человек в доспехе снова опустился на камень, но сразу вскочил и еще более энергично повторил свою эскападу. Его пика зацепила ветку дерева и отодрала ее. Вояка снова опустился на камень, а потом снова со стальным упорством бросился вперед.

На мостовой появился патруль городской стражи. Сержант, поглядев на странное упражнение человека в стальной броне, строго окликнул его:

— Эй, синьор? Вы что там вытворяете? — Синьор медленно, словно нехотя, повернул к нему голову, его рот медленно открылся и закрылся. — Я вас спрашиваю, синьор!

Старший из дозорных перехватил алебарду и начал спускаться вниз, а чудной синьор сделал новую серию выпадов, которая на этот раз завершилась самой настоящей барабанной дробью, перепугавшей не только пичуг и бабочек, но даже стражников. Кондотьер Алесандро поспешил стражникам на помощь, на ходу выхватывая меч, но замер в нескольких шагах от противника, который опять уселся на камень. Алесандро поглядел на доспех воинственного синьора и даже прищурил глаза, чтобы лучше рассмотреть: