Китайский цветок - Эмма По

— Пустяки, Иван Антонович, бывает. Бабам иногда нужно давать по мозгам. В наше время, во всяком случае, — пояснил он доверительно. — Так… На чём мы остановились? На Лапине! Перед сном, значит, он выпил снотворное, потом поставил на огонь ковшик с водой. Может, наоборот — сначала поставил, потом выпил снотворное. Но главное — заснул и забыл, что на плите что-то есть. Ковшик тем временем перевернулся, вода затушила огонь, а газ продолжал поступать… Утром соседи вызвали «службу спасения», но он уже был мёртв. — Залесский закурил. — Подозрительно? И да, и нет. Нет — так как всякое бывает. Да — потому что он, как и Зоя, имел отношение к пропавшим деньгам. Я ведь сам попросил его выяснить у родственников девушки, что им известно. Вот, Иван Антонович, это всё! Больше ничего не могу вам сказать. Не знаю просто.

…Слуцкий вернулся в гостиницу. В ресторане ужинать не хотелось.

По дороге зашел в самый простецкий магазин и купил набор продуктов, которыми обожал лакомиться в семидесятых — «любительская» колбаса, сливочное масло, серый хлеб, горчица столовая и тульский пряник. Со сладким чаем — симфония! Так говорила его покойная жена.

Завтра улетит в Воронеж. Там не будет Щербаковых с их жутковатыми проблемами, только он и воспоминания о Лиде. Он принесёт цветы на её могилу и будет рассказывать жизнь своей дорогой жене. Все, что произошло с ним за долгие, долгие годы. Расскажет, как быстро он состарился после её смерти, какая хорошая у них выросла дочь, как нашёл внучку и очень обрадовался. Но всё снова оказалось сложно. Так сложно, что ему не распутать…

— Алло, Дед! Привет! Еле дозвонилась — тебя целый вечер в номере не было.

— Да, девочка, завтра в Воронеж улетаю. Дела кое-какие делать пришлось.

— Так ты самолетом?

— Паровозом-то уютнее, конечно. Но очень уж долго получается.

— Дед! Валерка сегодня на машине домой приехал. Представляешь! Я из окна всю её рассмотрела. Красивая — жуть! Серебряного цвета, салон, Валерка говорит, синий кожаный. В общем, спасибо тебе огромное!

— Сигнализацию-то поставил, как собирался?

— Да. Классная такая. Дистанционная. Уть — и готово. Здорово! Но ты завтра сам всё увидишь. Валерка, как и обещал, будет твоим шофёром, пока ты в Москве. Завтра в аэропорт отвезёт. Не отказывайся, а то он обидится. Во сколько лимузин подавать?

— Ну пускай к восьми утра подъезжает, — не стал возражать Иван Антонович.

— Целую тебя. Возвращайся скорее. Ждать буду…

Без пятнадцати восемь Валерка позвонил Слуцкому и спросил, можно ли к нему подняться, чтобы взять дорожную сумку. Виноватый взгляд, нервное покашливание в кулак и высушенные недосыпом глаза, Иван Антонович заметил сразу, как только Валерка появился на пороге и с мультяшной быстротой стал дрыгать носком ботинка. Он вообще был крайне суетлив: то молнию на куртке теребил, то топил в воротнике подбородок, чтобы через секунду задрать его к потолку, то проверял упругость кроватного матраца и даже воду спускал в унитазе. Наконец его вниманием безраздельно завладели флаконы с парфюмом, расставленные на мраморной столешнице.

— Можно понюхать, Иван Антонович?

— Валяй!

— Обалденный запах!

— Какой именно?

Валерка ткнул пальцем в «Шанель Аллюр».

— А можно пыхнуть разочек?

— Что сделать? — засмеявшись, переспросил Слуцкий.

— Ну… брызгануться.

— Брызганись давай, и поехали.

— Вы не волнуйтесь. Я вас быстро домчу. Ой, запах… Чума!

— Да возьми ты его себе!

— Правда? Вот спасибо!

В лифте Валерка кривил голову набок и всё нюхал край надушенного воротника. С парфюмом он явно переборщил. Пожилая немецкая пара, которая вошла с ними в кабину, улыбаясь и помахивая рукой перед носом, изображала, как сильно они наслаждаются ароматом.

— Зер гут! — сказал ему немец на прощание.

— Натюрлих! — легко отозвался Валерка.

Новенькую серебряную «семёрку» Слуцкий оглядел с одобрением.

— По-моему, вполне современное транспортное средство. Ты доволен?

— Не то слово! Конечно! Спасибо, Иван Антонович! Я вообще сначала поверить не мог… Чтоб вот так, раз — и в дамки! Не машина, а конфетка! Я-то что… Я-то очень…

— Валер, посмотри на меня. Ты не выпил, часом, с утра пораньше?

— Не, вы что! Могу дыхнуть. — Он сделал почти неуловимое движение корпусом и резко выдохнул Слуцкому в лицо чем-то кофейно-колбасно-никотиновым.

— Фу, фу! — отмахнулся тот. — Я бы тебе и так поверил. Но ты странный какой-то, и руки вон дрожат!

— А! Так вы поэтому решили, что я пьяный?

— Ну, как бы…

— Нет, — Валерка громко засмеялся.

— Так почему руки-то дрожат?

— Не знаю, Иван Антонович. Я чувствую себя неважно последнее время. Слабость какая-то. У меня ж гастрит.

— Ладно. Поехали!

— В Домодедово, да?

— Угу. Там мне тоже с сумкой поможешь. Ты сигнализацию-то поставил?

Этот простой вопрос поверг Валерку в ужасное смятение. Кроме того, что он не знал, как ответить, он густо покраснел и даже вспотел.

— Нет ещё, — наконец выпалил он.

И этот врёт! — с негодованием подумал Слуцкий. Он очень хорошо помнил вчерашний разговор с Дашей. «Классная такая. Дистанционная. Уть — и готово!»…

Ехали молча. Валерка сильно нервничал. То и дело вытирал о куртку потные ладони, нервно глотал слюну, но машину вел уверенно: ровно и плавно. Чувствовался давний и прочный навык. Если бы не это обстоятельство, Иван Антонович готов был пересесть в любую попутку. Он поглядывал на Валерку подозрительно, но в разговор не вступал.

Проскочили Садовое кольцо, выехали на Люсиновскую. Пошёл мелкий моросящий дождь. Прохожие, раскрыв зонты и надвинув на лоб капюшоны, спешили по своим делам. Впрочем, по сравнению с Садовым и пешеходов, и машин здесь было мало. Почти как тридцать лет назад. То время стало для Слуцкого точкой отсчёта. Он и не предполагал, что срок хранения законсервированных им воспоминаний о столице окажется таким долгим. Москва в картинках середины семидесятых возникала в памяти так ярко, словно видел её вчера. Он понимал, что перемены, коснувшиеся её облика, неизбежны, что гигантский город обречён расти вверх… Но прежние картинки были как-то милее его старомодному сердцу. А уж ряды придорожных ларьков просто царапали глаз.

Валерка, вместо того чтобы увеличить скорость, воспользовавшись ещё не набравшим силу движением, вдруг резко сбавил ход и стал прижиматься к обочине.

— Я на минутку. Я сигарет куплю, Иван Антонович!

Слуцкий ничего не сказал, но удивился, когда Валерка припарковался метров за двадцать пять до табачного киоска, хотя перед ним не было ни одной машины. Он суетливо выбрался наружу под моросящий дождь и хлопнул дверцей. Слуцкий наблюдал, как, ссутулив плечи, парень медленно шёл к киоску какой-то заплетающейся, словно нетрезвой походкой. Лишь когда белый «жигулёнок», остановившийся у киоска, закрыл собой обзор, Иван Антонович повернул голову к боковому окну. Стало душно. Он чуть опустил стекло, вдохнул влажный холодный воздух и увидел, что из здания, затянутого зелёной строительной сеткой, выходит группа мужчин в оранжевых касках. Слуцкий сам не знал, почему обратил на них внимание, — видимо, привлекло необычное сочетание строительных головных уборов и кабинетной одежды «белых воротничков».