Убойная позиция - Сергей Самаров

* * *

Ходить неслышно Хамидрашид научился давно, еще в первую чеченскую войну. И учитель у него был хороший, бывший офицер десантных войск, командир разведроты, хороший друг первого президента Ичкерии Джохара Дудаева. Он тогда многих по просьбе президента научил воевать, и научил воевать хорошо. И учил тому, что казалось в те времена совершенно не нужным. Например, умению тихо ходить и незаметно ползать. Потом, уже во вторую войну, Хамидрашид учил своих бойцов тому, чему сам научился от десантника. Теперь, когда открытая война для большинства боевиков кончилась, для тех, кто остался в лесу, мастерство передвигаться бесшумно стало необходимым. Без умения тихо ходить и ползать было просто не выжить. И жизнь заставляла учиться каждого. А как будешь учить, если сам не умеешь... Эмир все должен уметь лучше других... И он мог с полным правом требовать такого же умения от других. Но не от ментов... И потому в этот раз он пошел один...

Конечно, лагерь не установят там, где только что была стрельба, где только что устанавливалась засада. Дистанцию выберут отвечающую требованиям безопасности. И там, где кончилась приблизительно половина этой дистанции, Хамидрашид начал красться. Однако и крался он не слишком долго, потому что крадущегося человека с поста, который спецназовцы обязательно выставили, его можно заметить. И Хамидрашид пополз...

Он в самом деле представлял себя удавом – мудрым и опытным терпеливым змеем-охотником. Он не торопился, он выверял каждое движение рук и ног. И опирался только на такое место, которое не может выдать его никаким звуком, ни треском сломавшейся ветки, ни шумом сорвавшегося камня. Хамидрашид вплотную подобрался к почти вертикальной стене, которая составляла здесь часть склона. Сверху смотреть лучше, сверху виднее... И он полз, измеряя расстояние не метрами, а сантиметрами...

Так медленно никто на войне не ползает. Война обычно умеет считать время. А для эмира Дадашева в данной ситуации время особого значения не имело. И он полз медленно, осторожно, сам наслаждаясь своим змеиным терпением.

И его терпение было вознаграждено. Звук выдал пост раньше, чем Хамидрашид увидел часового. А потом часовой в полный рост поднялся, хорошо видимый под чистым лунным светом, и начал делать приседания. Значит, устал и спать хочет – приседаниями сон разгоняет. Хороший, наверное, солдат. Большинство боевиков, как Хамидрашид знал, в такой момент просто сомкнули бы веки и позволили себе немножко вздремнуть.

В первый момент появилось желание снять часового. Потом эмир спросил себя – а зачем он вообще сюда пришел, приполз то есть... И сам себе не смог дать точного ответа. Но в глубине души понимал, что хотел посмотреть не просто на лагерь и место, где этот лагерь расположен. Он хотел посмотреть на Самурая. Вот Самурая бы убить – это было бы здорово. И снайпера убить, и винтовку похитить... А почему, собственно говоря, нет? Как дополз до часового, точно так же может и мимо часового проползти, и в лагере оказаться, и свое дело тихо сделать, а потом так же тихо уползти и уже с дальней дистанции начать из этой же самой винтовки обстрел лагеря. Сумеет, наверное, и с такой винтовкой справиться... Стрелял же из «винтореза»... А потом винтовку не отдавать... Эта винтовка – страшная сила, которой противостоять очень трудно. Многого можно добиться, имея такую винтовку...

В лагерь! Пусть живет часовой. Он не мешает Хамидрашиду...

А Самурай мешает... Уже одним своим существованием мешает...

Лагерь оказался примерно там, где Хамидрашид и надеялся его найти. Наверное, что в чеченских полевых отрядах, что в российской армии посты выставляются на одинаковом разумном удалении от лагеря. И это помогает ориентироваться.

Спецназовцы спали. Все правильно, они должны спать, потому что устали, потому что надеются на своих часовых, и часовые у них не спят. Но, выбравшись из кустов, Хамидрашид заметил одного бодрствующего человека. Кто-то сидел на камне, склонив голову. И эмиру показалось, что он узнал в сидящем Самурая, хотя тот особо не выделялся фигурой среди солдат. И роста он был среднего, и комплекцией богатырской не блистал. Так вот, не зная кто это, встретившись на узкой тропе один на один, Хамидрашид никогда бы не уступил Самураю дорогу... Впрочем, он не уступил бы ему, даже зная, кто это... Он специально приполз сюда, чтобы встретиться с капитаном спецназа.

Хамидрашид сделал вперед три неслышимых шага и остановился, чтобы перевести дыхание.

– Самурай... – тихо сказал наконец эмир и натянутой струной замер – поднимет или не поднимет капитан тревогу, насколько он способен спросонья осознать ситуацию.

Но то, что произошло дальше, оглушило эмира.

– Садись, Хамидрашид, поговорим, если уж ты пришел... Я специально для тебя вон тот камень приготовил, чтобы было куда тебя посадить... – не оборачиваясь ответил Самурай.

Хамидрашид не двинулся с места, он просто не мог пошевелиться от удивления и внезапного осознания того, что его давно поджидают, что его заманивали в ловушку, и сейчас, должно быть, держат «на мушке», готовые выстрелить, если жизни Самурая будет угрожать опасность. Он шел, как мужчина идет к мужчине, выяснить отношения. А попал, получается, в изощренную ловушку...

Самурай вынужден был обернуться и повторить приглашение, указывая рукой:

– Садись... В русском народе есть поговорка такая: «В ногах правды нет...» Эта поговорка как раз к тебе относится...

Хамидрашид словно окаменел, не знал, как себя вести.

– Ты что, испугался, что ли? Тогда зачем пришел сюда? Садись, если не боишься...

После этих слов Хамидрашид вынужден был сесть. Он шагнул к камню, посмотрел на Самурая, устроившегося в небрежной расслабленной позе, и сам сел в позе гордого и надменного человека, неожиданно оказавшегося в трудной ситуации, но не потерявшего присутствия духа. И даже слегка презрительно нижнюю губу выпятил.

И сразу заметил, как «спящие» солдаты стали приподниматься. И у каждого в руках был автомат, и каждый был готов к обострению ситуации. Наверное, и часовой вел себя так, демонстративно приседая, чтобы показать Хамидрашиду, что того никто не видит, приглашая его в искусно поставленную спецназом мышеловку...

Но его видели... Его видела, конечно же, проклятая винтовка с тепловизором... Его видели, и вели издалека, имели возможность убить, но убивать не хотели, а только заманивали...

Зачем его заманивали? Если бы захватили для того, чтобы сдать в прокуратуру, это было бы понятно. Но отряду, со всех сторон обложенному, преследуемому, – зачем такому отряду обуза в виде опасного пленника?

– Ты только за сегодняшний день трижды перехитрил меня, Самурай, – сказал Хамидрашид, вполне владея собой и никак не показывая своего смятения. – Как так получается... Я давно воюю, я не дурак, и люди мои были опытными бойцами... А ты перебил почти всех и меня заманил в ловушку... Как так получается, почему?

Такой отвлеченный вопрос был необходим Хамидрашиду, чтобы собраться с мыслями и хоть какую-то линию поведения выстроить, а не положившись на волю случая плыть по течению.