Зависть как повод для нежности - Ольга Маховская

Мать решила расшатать ее уверенность в себе, чтобы потом продавить свои интересы.

– Мама, я выйду замуж, за кого посчитаю нужным. И вам с отцом не удастся разрушить мою жизнь еще раз, – Поля была начеку. Общение с родителями стало настоящим испытанием для нее.

– Можно я буду со Стасиком приходить к вам? Пока эта девочка здесь? Они так хорошо играют…

Дочь сдалась:

– Ладно. Но звони перед приходом. Я не всегда готова принимать гостей. Хочешь супчику? Остался со вчерашнего дня. Сегодня еще не готовила. В саду поели, а дома только суп и творожок для Светочки.

– Давай суп. Сынок любит, – мать хотела подчеркнуть, что даже ест только ради детей. Смешная!

Видно было, что изголодалась она не столько по еде, сколько по вниманию и заботе. Села и навернула детскую, с нарисованными клубничками, тарелку супа.

Было ясно, что мать теперь не отстанет. Если она что-то задумала, легче сдать Москву, чем победить этого Наполеона в юбке.

Ночью, ворочаясь, Поля прикидывала возможные ходы, и вдруг ясная догадка возникла в ее воображении: мать ведь не только ее квартиру хочет разменять, она и Стасика теперь подбрасывать начнет. Чтобы стать снова свободной, желанной женщиной. У матери был поистине императорский размах, мелких интриг от нее ждать не приходилось.И расплачиваться за ошибки она не собиралась, поскольку считала их ошибками других людей, которые не оправдали ее надежд, и только.

* * *

Зоопарк был любимым местом Светочки. В этом она не отличалась от других детей, которые толпились по выходным возле клеток и загонов. Чем лучше становится Московский зоопарк, тем труднее по нему передвигаться. Света останавливалась возле каждой клетки, не уставала ни капельки и требовала, чтобы ей рассказывали, как называется очередное чудо, а главное, почему?

– Это журавль черношейный. Видишь, у него шея черная. А там сережчатый, у него серьги…

– Что, шею не моет? А сережки только девочки носят…

– А вон, смотри, тигр бенгальский! – отвлекала Светочку Поля.

– Ой, а почему бенгальский? – тут же возникал очередной вопрос.

– Он любит на бенгальские огни смотреть, – придумывала Поля. И потом уже этот прием использовала во всех сложных случаях: «Берберийская лошадь?» – «Любит берберийские блинчики», «Раба Анабас?» – «Любит есть такие сладкие круглые анабасики. Ну да, как ананасы, но колбасками…»

Пусть развивает свое воображение. Мальчики интересуются техническими характеристиками, а девочкам важно, чтобы все рождались из любви и были привязаны друг к другу, поэтому они во всем ищут связь.

Иногда Света останавливалась возле клетки с одиноким животным и горько вздыхала:

– Ну почему он один? Давай постоим, чтобы ему не было грустно.

Поля обожала Светочку за доброе сердце и такую чистую душу.

Во время прогулки по зоопарку Полина позвонила жене американского художника.

– Здравствуйте. Вы – Мария? Да. Я – Полина, психолог. У меня для вас есть новости от мужа. Как же? Алексей, художник, из Сиэтла. По телефону не могу. Сейчас гуляю с дочкой. Хотите, приезжайте. За городом? А когда в Москве будете? Хорошо, давайте в «Граблях» в воскресенье утром. До свидания, Мария.

– А меня возьмешь в кафе? – подслушав разговор, спросила Светочка.

– Зачем откладывать? Мы после зоопарка пойдем с тобой перекусим.

– А Мария? – оказалось, ее интересовала не еда.

– Мария – это взрослая тетя. У нас с ней будет серьезный разговор. Секретный.

Светочка надулась. Полина поспешила успокоить:

– Но это не интересный секрет. Вот у нас с тобой – интересный. Пойдем к нему, проведаем, – она потянула ее за собой, причмокивая от грядущего удовольствия.

И они заторопились к маленькому слонику.

Полина попробовала связаться с Сергеем, чтобы предложить ему сводить дочь в следующие выходные в театр, в кафе или на ВДНХ покататься на паровозиках. Не брать же ее с собой на встречу? Но разговор получился коротким – Сергей отказался.

– Сергей, вы не могли бы погулять со Светочкой? Я приболела. – Она решила не говорить про клиентку. – Ребенок же не виноват. С ней все нормально, она здорова. Нет-нет, денег не надо. Я правда болею, нужно отлежаться. Если не трудно. Гали нет пока.

В ответ последовал длинный перечень упреков в адрес Галины и ее самой.

– Хорошо, я что-нибудь придумаю, – оборвала она разговор.

Придумывать было нечего.

Пришлось оставить девочку одну. Поля ругала себя за наивность. Никогда больше она не позвонит мужчине, которому наплевать на свою дочь.

Вместо богемной красавицы-галеристки в «Граблях» появилась обыкновенная тетечка. Такая пожилая женщина-девочка. Худая, если не сказать изможденная. Стройная, как гимназистка. А волосы седые, растрепанные, не знающие парикмахерской. Глаза темные, сумасшедшие. И черты лица правильные, и сложена хорошо, но в целом – отталкивающая внешность.

«Господи, до чего жену довел!»

Взяли самое дешевое – по чашке чаю. Полина постеснялась есть при клиентке. Да и не клиентка она, а так – женщина в беде.

– Моя подруга сейчас в Сиэтле. Познакомилась там с Алексеем. Так, ничего личного. Она – дизайнер, программист, по делам полетела. Ей показалось, что Алексею нужна помощь семьи. То есть не деньги. Деньги вы ему посылаете… Я понимаю, у вас дети. Вы – уже бывшая жена и не можете отвечать за взрослого мужчину. Но, может, вы не понимаете, не знаете, в каком он положении? – домашняя заготовка.

– В каком? – коротко и сухо поинтересовалась жена.

– Он пьет. Много и давно, – сочувственно произнесла Полина, с призывом помочь своему заблудшему благоверному.

– Он художник. Это обычно, – невозмутимо ответила женщина.

– Но, кажется, он не пишет картины. – «Какой художник? Пьянь…» – хотела сказать Поля.

– Откуда онаможет это знать?

– Сам говорит.

– А кто она такая, чтобы он ей говорил правду? – наступала Мария.

– Видите ли, он считает себя гением… – Полина снова перевела разговор с Галины на Маркина.

– Это правда. Он – гений, –торжественно объявила жена гения.

Полина смутилась. Она поторопилась отойти за салфеткой – повод сделать перерыв. А сама соображала: «Да она сумасшедшая и есть. Раз он – гений, то все и позволено. Почти как у Достоевского: раз Бога нет, а одни гении, то все позволено». Вернувшись за столик, попыталась вести разговор конструктивно:

– Я не знаю. Нам показалось, что, если бы вы не присылали денег, а тратили их на детей, он бы меньше пил. И может, что-то изменилось бы?

– Я не отправляю ему денег, – Мария могла опровергнуть любой тезис самого здравомыслящего человека на земле. Она занималась этим всю жизнь. Полине глупо было с ней тягаться.