Посмотри на меня. В плену у чудовища - Кира Райт

Повелась на его ласку, нежность, страсть. Забыла, что живу со зверем, для которого я – больше собственность, чем женщина и партнер. Он меня не отпустит…

Устало откинувшись на сухую траву нашей подстилки и перебирая кончиками пальцев мокрые волосы, пыталась унять сбившееся в миг дыхание.

Осознание, что я упускаю что-то очень важное, и понимания между нами как не было, так и нет, накрыло волной едва ли не паники. В сумраке осеннего вечера этот сильный и странный мужчина (или уместнее говорить – существо?), закрывший меня в темной землянке посреди леса, выглядел немного зловеще. Но разве можно так бояться до дрожи и одновременно… Что? Любить?

Нет, я не любила. Стокгольмский синдром, привычка – что угодно, но не любовь. Сказки из нашей истории не выйдет.

Похолодев ещё и от этого понимания, я постаралась поскорее забыться сном. А засыпать одной, без его тепла под боком было более чем непривычно. И даже как-то не по себе.

Не говоря уже о холоде, который сквозил из всех щелей. Не вовремя я решила, что чистота важнее тепла. Мне действительно было непросто без привычных удобств, но повод ли это заболеть, находясь тут без медикаментов? Ответ очевиден.

Когда уже проваливалась в сон, последней мыслью была надежда, что персональный обогреватель вернется не слишком поздно, обнаружив только мой хладый трупик. И сама поёжилась от этой дикой мысли.

Но под утро меня всё же ждал сюрприз.

Пишла в себя с сильным жаром и раскалывающейся буквально на части головой. Даже встать сама не смогла. Зверь, почуяв неладное, помог подняться, а когда сидела – поддерживал. И смотрел так виновато.

Потрепала его по волосам.

– Ну вот чем обошлось мне вчерашнее купание, – усмехнулась, – бестолочь, да?

Он укоризненно склонил голову вбок. Да, нужно было думать. Исход был слишком очевиден. Как и разница наших температур. Ему вон хоть бы хны. Но хоть и легко купался сам, всегда старался меня греть, понимал, что я – не как он. Только предугадать болезнь должна была именно я.

Вот оно купание на «свежем» воздухе.

Следующие несколько дней слились в один. Замечала только то, что садится и вновь восходит солнце. И что оборотень почти всегда рядом. То в человеческом, то в зверином обличье – греет меня.

И нужно отметить, что размеры его барса, а так же его пушистая шерсть были как нельзя кстати, позволяя мне зарыться практически целиком и согреться. Даже пропотеть, отчего становилось несравненно лучше – температура спадала.

Животное урчало, тыкало в меня мокрым горячим носом, слизывало со лба капельки пота. И укладывало вокруг меня свой хвост тщательнее. И странное дело – лёжа в когтистых лапах я чувствовала себя в максимальной безопасности. И так уютно было, будто дома. Будто… Меня любят.

Будто он любит…

Но ведь это невозможно. Наверное.

Зверь отходил только за водой. И в отличие от первого раза, теперь цивилизованно приносил полные емкости. Потом помогал мне обтереться тряпочкой. И вновь я не испытывала стыда или неловкости. Будто так и должно быть. Будто он не просто не чужой, а заботиться обо мне – его прямая функция, такая же естественная, как и моя – принимать его заботу и дарить в ответ ласку.

А однажды он смог даже развести костер каким-то чудом.

Совместными усилиями приготовили бульон и травяной чай, на которые я с жадностью накинулась. И оборотень так смотрел на меня, пронзительно, виновато, что, отпив ещё часть, мне пришлось несколько раз повторить, что невозможность разводить костер часто – это логичное следование нашего места нахождения, а не чья-то вина.

Моему сожителю такой формат еды тоже вроде нравился больше. Во всяком случае, такого отменного аппетита при поедании дичи, хотя при мне он это и делал крайне редко, не замечала.

Болезнь отступала неохотно и очень медленно, мучая и меня и моего помощника все это время. Сухой кашель каждый раз заставлял его вздрагивать. И почему-то мне казалось, что не от неожиданности и неприятия. Он переживал.

По ночам мы все чаще просто спали, холодный воздух землянки не позволял мне толком раздеться и расслабиться. И мужчина не настаивал на близости. Хотя очень часто был возбужден, а я вроде и не против.

Даже наоборот. Меня тянуло к нему как физически, так и морально. Уже даже начинала сомневаться – мои ли это чувства? Или навеяны тем самым укусом, от которого теперь осталась метка на шее, и благодаря которой мы обменивались эмоциями. А может и вовсе это были его эмоции? Просто уж слишком сильные, непривычные.

Не понятно. Но и не сказать, что новые ощущения меня тяготили. Казалось, и без них я уже была привязана и благодарна за заботу. Словно и не по его вине и желанию оказалась в этих условиях.

Когда же окончательно пришла в себя, на улице выпал первый снег. И хотя не так давно во время тепла я замазала все дыры в стенах глиной, но они и щели в двери, прикрытые лишь сушеной травой, тепло от нашего дыхания почти не держали.

Осень или уже зима, кто ж ее знает, набирала обороты. И если на моем сожителе это никак не отражалось, то я все чаще просыпалась от холода, даже рядом с ним, прижимаясь ближе, уже совсем не могла купаться в ледяном озере, и ходить по подмерзшей земле становилось все сложнее.

Пыталась объяснить это мужчине, но он усердно делал вид, что не понимал, а скорее – не хотел понимать, ведь помочь мне – значило отпустить.

Огонь развести было уже нереально. Пару раз он своим упорством таки смог высечь искорки камнями и нам удалось приготовить нормальную еду и согреться, в остальное время я куталась в покрывало, теперь заменяющее мне верхнюю одежду и прижималась к горячему и сильному телу.

Своим теплом он делился щедро. Только вот днем не мог же сидеть со мной постоянно. Уходил охотиться и собрать мне остатки осенних ягод, типа рябины и калины, грибов, орехов. Ведь наши запасы таяли на глазах, хоть он и отказался от растительной –моей – пищи.

Безвыходность ситуации становилась яснее с каждым днем. Но я больше не противоречила ему. Покорно куталась, забиралась на ручки, чтобы прогуляться на озеро, а не замерзнуть одной. Наспех обтираясь смоченной тряпкой, пока он плавал.

И не заводила разговор о своей свободе.

И если поначалу зверю очень даже нравилось мое молчаливое смирение, то теперь все чаще ловила на себе странные задумчивые взгляды.

Вот и сегодня я проснулась от немного грустного пристального ледяного взгляда. Улыбнулась, щурясь от неярких солнечных лучей, что пробивались сквозь щели в двери – привыкла большую часть времени проводить в темноте. В солнечном свете были видны пляшущие в воздухе пылинки, а ещё он так необычно бросал тень на лицо моего оборотня, что оно казалось ещё более человеческим, чем раньше.