Опасная затея - Полина Лоранс

Ева достала косметичку, посмотрела в зеркальце и накрасила губы красной помадой.

— Максим, что стряслось? Я опаздываю, у меня встреча!

— Дверь закрой, — мрачно приказал мужчина.

Ева посмотрела на него удивленно, но повернулась и выполнила приказ.

Макс смерил девушку взглядом и подумал, что она выглядит как картинка. Он уже полюбовался ею утром, когда они разъезжались из дома, а сейчас снова оглядел девушку с ног до головы. Кукла! Черное платье в крупный белый горох, ярко-красная кожаная сумка с металлической фурнитурой, черные туфли на высоком каблуке… Чувственные губы накрашены красной помадой того же самого оттенка, что и сумка.

Сегодня обещали теплый день, Ева не надела плащ. Макс знал, что под платьем у нее черные чулки на широкой резинке. Так сексуально. Пока целовал Еву утром на крыльце, успел, конечно, залезть под юбку. А девушка пищала и уворачивалась, но вовсе не потому что ей не нравились объятия, просто боялась, что он испортит ей макияж и помнет наряд. Как же было приятно ее лапать, преодолевая милое сопротивление, и ощущать под ладонью упругую попку…

Утром было все по-иному.

Сейчас до него дошло, какой он кретин. Девочка хлопает голубыми глазками, делает губки бантиком. И имеет его по полной программе.

Аристократка долбанная!

Какой же он лошара! Так попался, дебил.

— Максим, ну что? Мне надо бежать! — в Евином голосе звучали требовательные нотки. Скоро командовать, бл***, им начнет!

— Успеешь, — буркнул Макс. Он развалился в своем кожаном кресле, отодвинулся от стола. — Иди сюда.

Пока Ева неуверенно приближалась, Макс успел расстегнуть джинсы.

— Давай-ка, поработай языком, — пошло ухмыльнулся он. — Ну, чего встала? Ты же опаздываешь? Вот и поторапливайся.

Член в расстегнутой ширинке уже встал дыбом — натянул трикотаж боксеров. Приосанился, ликовал.

Ева обошла стол и с ужасом посмотрела вниз. Ее щеки вспыхнули румянцем, губы задрожали, в глазах металась паника.

— Ну и? — поморщился Макс. — Только давай на этот раз без истерики, ладно? — Он забрал у нее сумку и поставил на стол. Ева безвольно выпустила аксессуар из рук, как неживая. — На колени, быстро. Чего ждем?

Девушка медленно опустилась на колени около кресла.

От того, что теперь она смотрела на него снизу, желание Макса только усилились. Все мышцы окаменели, он судорожно сглотнул, закрыл глаза и выдохнул через нос…

Сейчас. Сейчас. Этого еще не произошло, но он уже чувствовал, как нежный девичий рот принимает его гудящее от прилива крови достоинство, как сжимаются вокруг члена мягкие губы, а горячий язык начинает порхать, доставляя блаженство…

Однако… Ну что?

Макс открыл глаза. Ева смотрела в сторону, кусая губы, моргала, тяжело дышала. Ее грудь под черно-белым шелком поднималась и опускалась. Видимо, только макияж и мысль о деловой встрече, о которой она твердила, еще как-то сдерживали ее слезы. Они мерцали в глазах и готовы были вот-вот пролиться.

— Ну?! — дернулся Макс.

Блиииин, как она кривится! Как будто ее сейчас вырвет!

— Максим… — срывающимся голосом прошептала Ева. — Позволь я сделаю это дома… вечером… Не здесь!

— Что — это?! Что в этом ужасного? Я тебе настолько противен? Ты мною брезгуешь?

— Максим… Но ведь это действительно ужасно… — всхлипнула Ева. — Это кабинет, тут офис… Пожалуйста, не превращай меня совсем в проститутку! Я и так…

Слезы все-таки полились по щекам.

Она выглядела такой несчастной, такой жалкой!

У Макса, неожиданно для него самого, перехватило горло. Он понял, что не хочет видеть, как она себя ломает. Это невыносимо… и даже больно.

Когда он первый раз остался без минета, его охватило бешенство. Но спустя две недели его отношение к Еве изменилось. За эти дни им столько раз было хорошо вдвоем — безумно хорошо! Он называл ее малышкой и крошкой, смотрел, как она спит, убирал с лица волосы, она дышала у его груди ночью, такая хрупкая, маленькая…

Макс упрямо тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Чччерт, как же она им манипулирует! А он идиот — увидел слезы, услышал всхлипы, и сам растекся лужей. Тряпка, бл***. Просто надо схватить за волосы и насадить ртом на член, не увернется.

Но Макс понимал, что не сделает ничего подобного. Велика доблесть — насиловать девчонку. Пусть она алчная лгунья и манипуляторша, но физически она в сто раз его слабее и ничего не сможет противопоставить его силе. После такого он себя мужиком считать перестанет…

Макс встал с кресла и с трудом застегнул молнию на джинсах. Затем, взяв за предплечье, он поднял Еву с пола.

— Иди, — кивнул в сторону двери. — Проваливай.

— Как? — одними губами спросила Ева, в глазах пылало отчаянье. — Совсем?

Макс несколько секунд молча изучал ее заплаканное лицо. Так и подмывало сказать — да, совсем, и чтобы я тебя больше никогда не видел, обманщица!

— Вечером поговорим.

— Максим… — вскинулась Ева. — Я…

— Вали отсюда быстро, я кому сказал! — рявкнул Макс.

Девушка испуганно схватила со стола сумочку и метнулась к двери.

Угораздило же связаться с этой манипуляторшей! Сплошные нервы и мучения.

Макса уже ломало и скручивало до звона в ушах, ноющая боль затопила все ниже пояса. А у него еще запланировано столько дел, придется работать в таком дискомфорте. На душе и вовсе погано, как будто в грудную клетку сунули моток колючей проволоки…

*****

На встречу с клиентом Ева опоздала. Надеялась приехать хотя бы на пять минут раньше, чтобы поправить макияж в дамской комнате, а в результате застряла в пробке. Следы слез маскировала прямо в машине, пока стояла в хвосте на красном светофоре. Ее нежная белая кожа покрылась красными пятнами. Ева прошлась по лицу кисточкой с пудрой, подкрасила ресницы. Но все равно выглядела несчастной.

Еще бы, такие нервы!

Макс как с цепи сорвался, что с ним случилось? Ночью и утром все было так хорошо, секс был потрясающим. А их совместный сон в обнимку — в паузах между совокуплениями — такой сладкий! Ева и не представляла, что можно так уютно спать в объятиях мужчины, в кольце мощных рук, у нее еще не было подобного опыта.

Но вот, однако, понравилось.

Она уже решила, что все так и будет продолжаться — вплоть до первого дня осени, когда ее ждет амнистия. А Макс вдруг снова превратился в хама и деспота. Вернулся к прежнему образу — в тот момент, когда Ева уже расслабилась…

Почему он был так груб с ней? Что случилось? Если у него с бизнесом проблемы, разве она в этом виновата?