Тысяча жизней подряд. Вечности недостаточно - Мара Вульф

Если бы мое сердце могло перестать биться, то этот момент отлично подошел бы для этого. В моем голосе прозвучала паника, которую я даже не пыталась скрыть.

Твоя последняя? Ты прожил уже тысячу жизней?

– Да, – еще тише сказал он. – Потом все будет кончено.

Я плюхнулась обратно на кровать, потому что ноги стали ватными.

– Ты несешь это бремя, потому что хотел помочь женщине, которая без тебя стала бы отверженной? – Больше всего мне хотелось прямо сейчас отправиться к Селине и высказать это все ей. Но Седрик до сих пор так и не сказал мне, кто его проклял. В принципе, это даже не имело значения. У него оставалась только эта одна жизнь! – Как ты можешь оставаться таким спокойным? Знаешь, что будет с твоей душой, если ты не сумеешь искупить свою вину? Ты умрешь, и твоя душа, одинокая и покинутая, будет до конца времен блуждать по просторам Вселенной.

При этих словах лицо Седрика побледнело еще больше, и тем не менее он храбро кивнул.

– Я заслужил это.

Конечно, это было не так. Мысль о том, что его душе было отказано вернуться в Первоначальную душу, была ужасна. Но сейчас мне не хотелось об этом думать. Это просто парализовало меня.

– Как давно ты живешь?

– Уже четыреста сорок семь лет, – ответил он так тихо, что я едва разобрала слова. Выжидательный взгляд Седрика был все так же направлен на меня.

– Значит, ты родился в 1572 году? – Я старалась не обращать внимания на свой страх. – Так ты еще хорошо сохранился. – Уголки его рта изогнулись. Хороший знак. – А сколько тебе было лет, когда все это произошло?

– Двадцать. Мне было двадцать лет. Почти двадцать один.

– Гонения на ведьм Якова VI начались именно в это время, – сказала я будто бы про себя. – Позже он даже написал что-то вроде руководства по этому вопросу.

– Он был одержим тем, чтобы истребить каждую ведьму в стране. «Демонология»[24] была опубликована в 1597 году. Моя семья всегда была предана династии Стюартов, но Яков был безумен. Тысячи женщин погибли, потому что он оказался убежден в том, что ведьмы будут покушаться на его жизнь. При этом все было как раз наоборот. Он казнил женщин потому, что хотел уничтожить их магию. – Внезапно Седрик показался мне еще более уставшим. Уставшим и отчаявшимся.

– Иди сюда, – позвала я его, похлопав по кровати рядом с собой.

Он заколебался, и наши взгляды встретились. Почти нехотя он подошел ко мне и сел рядом. Я приложила ладонь к его щеке, и Седрик, закрыв глаза, прислонился к ней. Я осторожно пригладила его брови, а потом коснулась ровной переносицы. Он не шевелился, но я не была так глупа, чтобы предпринять еще одну попытку поцеловать его. В конце концов, мы были просто друзьями.

– Арвин и Ной тоже помнят друг друга?

Седрик осторожно покачал головой, словно боялся, что я перестану к нему прикасаться.

– Ной – нет. Но, поскольку моя и Арвин вина не была настолько весомой, нам были дарованы амулеты – якори души.

Поразительная чуткость, цинично подумала я. По логике вещей, только душа, обладавшая воспоминаниями, могла работать над тем, чтобы загладить свой проступок.

Он отстранился от меня и, порывшись в кармане брюк, достал оттуда камень. Он был в форме сердца. Седрик смущенно улыбнулся:

– Это – мой.

– И ты почти пятьсот лет носишь с собой камень? – вскинула я брови.

Он кивнул:

– Мне его подарила девушка, которую я любил тогда.

О’кей. Ну, тогда… Я сглотнула. Неужели я когда-нибудь найду мужчину, к которому буду настолько привязана? В наши дни можно радоваться, если тебя не забудут через две недели.

– Ты когда-нибудь возвращался в ту жизнь?

Он покачал головой:

– Какой в этом смысл?

– Ты, должно быть, очень зол на Ноя. Ведь это он, в конце концов, виноват в проклятье.

– Он мой брат. В какой-то момент я перестал винить его за свою судьбу. Я не могу изменить то, что случилось. Я только могу попытаться разрушить проклятье, наложенное на Арвин и Ноя. К сожалению, до сих пор мне это не удавалось. Может быть, это и есть мое наказание: множество впустую растраченных жизней. Прежде я часто возвращался. Пытался понять, что я делаю не так.

– Я думала, ты не возвращался обратно?

– Нет, в ту жизнь, в которой меня прокляли, я не возвращался никогда, но во многие другие – да, – пояснил Седрик. – Так я снова и снова могу смотреть на то, что я сделал.

– Разве Проклятые могут перемещаться во времени, подобно Просветленным?

– Нет, вы можете отправиться в любое время, а мы можем вернуться только к тем жизням, которые мы уже когда-то проживали. Впрочем, я не особенно рад этому дару. На самом деле, это ужасно. Я могу вернуться в любую жизнь и снова видеть то, как я терплю неудачи.

– Почему ты веришь в то, что Ной и Арвин могут снова влюбиться друг в друга? Если они не родственные души, то вряд ли найдут друг друга в очередной жизни.

– Это наш единственный шанс. В той жизни они принадлежали друг другу. Единственное что требуется – чтобы это сработало еще раз.

Седрик был романтиком. Это осознание заставило меня улыбнуться.

– Это очень мило, но твоя идея – полная чушь. Любовь не поддается принуждению.

Его лицо исказилось от боли, и я тут же пожалела о своих неосторожных словах. Что мне было известно о том, что Седрику пришлось пройти за эти века?

– Кто тебя проклял? Селина?

Седрик кивнул.

– Расскажи мне подробнее, – попросила я его. – Расскажи мне об одной из твоих жизней.

– Я думал, ты возненавидишь меня, когда я тебе все расскажу, – слетели с его дрожащих губ бесконечно усталые слова. – Но ты меня поражаешь…

Седрик сбросил все свои маски, и теперь я могла явственно видеть его отчаяние. Это была его последняя жизнь. Должно быть, он испытывал неописуемый страх перед тем, что произойдет потом. Нас окутала тишина, прерываемая только размеренным стуком капель дождя. Очень медленно, почти незаметно, воздух заряжался магией. Она струилась из кончиков моих пальцев и ползла по покрывалу. Седрик не шевелился, пока она текла по его рукам и ногам, укрывая его тело защитной оболочкой. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Я снова медленно пододвинулась к Седрику и взяла его лицо в свои ладони. Когда он снова открыл глаза, они были ярче, чем раньше, и кожа его уже не была такой бледной.

– Зачем ты это сделала?