Свобода и неволя - Вера Чиркова

— А потом? — не выдержала девушка, почувствовав в словах искусника недоговоренность.

— Потом я поеду дальше, а тебе придется остаться в надежном месте, — как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил Инквар, старательно упаковывая мешок. — Ведь все они нас видели и почему-то сочли подозрительными, иначе не отправили бы обедать в ту столовую. Тобой рисковать я не намерен, если твой отец жив, он мне такого не простит.

— Но без меня твой дар мага зачахнет! — с отчаянием выдохнула Лил.

— Не важно. Жил я без него — проживу и дальше. Зато мои умения никому не отнять.

— Ты не понимаешь, он уже почти уверенный, твой огонек! Еще хотя бы дней десять… — Лил жалко скривила губы, стараясь не всхлипнуть. — Мы ведь каждую ночь ждали, и, когда ты приходил, я понемногу добавляла тебе энергии! И вчера тоже, и сегодня утром.

— Ну, значит, вечером еще добавишь, — Инквар смотрел мимо нее в стену камыша с самым непреклонным видом. — И когда я уезжать буду — тоже. А я попытаюсь его почувствовать, и ты мне поможешь — объяснишь, как управляешь своей энергией. Получится — хорошо, не получится — значит, не судьба. Все. Ложись и отдыхай, через пару часов выезжаем.

Неприятности, как правило, случаются по утрам, этот закон Алильена вывела еще в детстве. Именно утром обычно оказывается, что за надежными стенами дома идет проливной дождь или началась пылевая буря и долгожданная поездка на ярмарку или в лес откладывается на неизвестный срок. Плохие вести тоже, как правило, поджидали ее с утра, и хотя позже девушка начала догадываться, что родители нарочно придерживали их, желая дать детям спокойно выспаться, ее убежденности в утренней коварности это не изменило.

Вот и в этот раз, едва распахнув глаза, Лил почти сразу почувствовала тоскливое беспокойство — вернейший предвестник неминуемой беды. Мигом отбросила пахнущее сухими травами одеяло, вскочила с простой деревянной кровати и бросилась к окну. И едва взялась за плотную ткань, не пропускающую в комнатку даже лучика солнца, душу как шилом пронзило болезненное ощущение потери.

Раздвинув занавеси, девушка толкнула податливые створки оконца, и в комнату яростным южным солнцем ворвался почти летний день, ошеломил своей красочностью, теплом и духовитыми ароматами сада и кухни, к которым примешивался мирный запах скотного двора. А еще вокруг властвовал особый ленивый послеполуденный покой, не нарушаемый ни гулом голосов, ни птичьим пением.

Все это окончательно подтвердило подозрение Алильены, что она проспала не только завтрак, но и обед, и вредный дед наверняка уже уехал. Хотя теперь она называла его вредным скорее по привычке да от обиды, вчерашнее совместное путешествие показало, каким терпеливым и заботливым он умеет быть. На коротких привалах бережно снимал Лил с лошади, поил бодрящим отваром и возвращал в седло, а к полуночи сам вез корзину со щенком, которую девушка уже не могла удержать в дрожащих от усталости руках.

К тому времени они проехали почти вдвое больший, чем обычно, путь, умудрились немного поплутать среди холмов, свернув не в том месте, переправиться вплавь на лошадях через три речушки и въехать в небольшой поселок вовсе не с той стороны, откуда должны были. Лил словно в тумане помнит, как ее принимали чьи-то заботливые руки, вели в дом, поили отваром… дальнейшее было путано, как во сне. Лишь одно девушка помнила точно: как, обессиленно бредя к вожделенной постели, она на прощанье бросила в Эринка всю оставшуюся у нее к тому моменту магию, неведомым чутьем догадываясь, что следующего раза может и не быть.

— Проснулась? — раздался от двери добрый женский голос и мягко предложил: — Чего хочешь сильнее, искупаться или поесть?

— Наверное… — отворачиваясь от окна, на миг задумалась девушка и тут же поняла, чего ей хочется. — А Эринк еще тут или уехал?

— Увезли, — поправила женщина в простом белом платье, разглядела резко бледнеющее лицо гостьи и заторопилась исправлять невольную оплошку: — Наши возчики прихватили с собой, им в одну сторону. Сена свежего на телегу побольше навалили, отоспится, как барон. Так куда тебя отвести?

— Купаться, — обреченно вздохнула Алильена и равнодушно взяла со стула точно такое же платье, как и на хозяйке дома.

Ее собственная одежда и обувь куда-то исчезли, но девушку это ничуть не взволновало. Не стоящая внимания мелочь по сравнению с поступком подлого деда.

Как вскоре выяснилось, единственным, что осталось юной магине на память от этого короткого путешествия, был щенок, солнечно сиявший вымытым травницами мехом. Внешность Лил тоже снова претерпела изменения: немного отросшие волосы стали почти белыми и вились мелкими колечками, нос и щеки щедро украшали шоколадные веснушки.

— Ну как тебе новое личико? — Испытующе поглядывая на девушку, сестра Сонра повернула к ней зеркало, но Алильена только равнодушно скользнула по нему взглядом.

Не все ли равно, если тут нет того, чье мнение ее интересует? Хотя искусника не удалось привлечь даже созданной матерью красотой, а она в тот раз сумела-таки сделать из дочери фарфоровую принцессу, отрицать талантов родительницы Алильена не могла.

Зато, припоминая улыбки, которые дед расточал травницам, начинала подозревать, что в рассуждения маменьки где-то вкралась ошибка и вовсе не кроткую куколку нужно было ей в тот раз изображать. Возможно, веселую даму с картами или такую вот простую, домашнюю травницу с заботливой улыбкой и откровенным ласковым взглядом.

— Анни! — выйдя на крыльцо, позвала гостью новым именем хозяйка небольшой пасеки. — Идем ужинать, скоро совсем стемнеет.

— Иду, — поднимаясь со скамьи, отозвалась Лил и окликнула питомца: — Найд, ко мне!

Щенок примчался по первому зову, порадовав девушку смышленостью. Если ей придется отсюда уйти, брать малыша с собой будет неразумно, и тогда именно его сообразительность станет главным доводом на весах судьбы. Как она успела убедиться за полгода сельской жизни, глупых и вороватых пустолаек хорошие хозяева не держат. А безалаберным завсегдатаям кабаков, легкомысленно подбирающим всех беспризорных собак и кошек, зачастую и самим есть нечего.

— Иди за мной, — остановил Алильену в сенцах строгий шепот старшей травницы Хадины.

Подгоняемая странным предчувствием, девушка покорно ступила на узкую лесенку, ведущую на чердак. Она и сама не понимала, чего ждет от известия, которое собиралась сообщить ей хозяйка, но безумная мечта о чем-то невозможном невольно заставляла быстрее стучать сердце и с досадой сжимать губы, пока Лил плелась за неторопливо поднимавшейся на самый чердак женщиной.

— Тебе оставлена записка… И не смотри так обиженно, вот, сверху надпись: «Отдать, как стемнеет». А еще хочу сообщить, мы на рассвете отправляли письмо и несколько минут назад получили ответ. За тобой уже едут, пробудешь тут всего два-три дня.

Алильена небрежно отмахнулась от этого известия. Незнакомцы, которые ее куда-то повезут, были девушке совершенно неинтересны. Больше всего она мечтала скорее получить в руки записку от деда и сбежать подальше. Читать первое послание дорогого ей мужчины Лил желала в уединении и не собиралась делить его ни с кем.