Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— На медицинском освидетельствовании. Ему уже назначили адвоката, тот встретится с подзащитным и начнет подготовку к судебному процессу, — отвечает женщина.
— На котором заключат, можно ли его судить? — уточняю я. Мне известна данная процедура. Ее проводили с Лайонелом Кейси.
Лайонел Кейси — еще одна из жертв Гейба. Очередной тяжкий груз на моей совести.
Она снова кивает.
— Да. Гейб Уоллис страдает глубоким психическим расстройством.
— Что он говорит? — теперь Роузи берет слово.
Психолог вздыхает. Она не хочет отвечать.
Но все же не выдерживает.
— Он хочет видеть Лору.
Я слышу свое имя, повторяю его про себя и знаю, что теперь оно будет у всех на слуху. Лора.
Лора, из-за тебя погиб мой сын.
Лора, из-за тебя погиб мой муж.
Лора, из-за тебя погиб мой отец.
Лора, из-за тебя много лет назад мой муж бросил нас.
Слезы снова бегут по моим щекам, когда я представляю лица тех, кто будет мысленно произносить мое имя. Семья Адлеров. Родственники Кейси. Дети и жена Броуди. Мои родные.
Как мне жить с подобным грузом на сердце? Ходить по земле, зная, что толкнула сумасшедшего на ужасные вещи? Сознавать, что однажды его освободят, и он будет разгуливать среди нас, обычных людей. Мне известно, как работает наша система наказания, а Гейб умен. Он умеет скрывать свои делишки и притворяться, как делал всю свою жизнь. Скорее всего, преступник так и не расплатится за содеянное.
Кевин сказал бы, что в случившемся нет моей вины. Ни в коей мере. Он убеждал бы меня, будто я такая же жертва, как остальные, хотя осталась в живых. Любимый велел бы мне не корить себя, а двигаться вперед. Отдать дань уважения погибшим, прожив достойную жизнь.
Он сравнил бы меня с единственной выжившей в страшной дорожной аварии, возможно, из-за настойчивого желания ехать на заднем сиденье. Или с мишенью убийцы, отступившегося от своего намерения и бросившего оружие сразу после того, как промахнулся и под пулю попал другой человек.
В комплексе вины выжившего нет ничего нового. Так утверждал бы доктор Броуди.
Кевин был хорошим человеком и любил меня, какой бы никчемной я ни казалась окружающим.
— Это все? — спрашиваю я.
— Думаю, да. Если у нас возникнут новые вопросы, мы найдем вас в доме сестры? — уточняет психолог.
Муж и жена энергично закивали. Руки Джо еще крепче обнимают нас.
— Я хочу поехать в больницу, — заявляю я родным. — Повидать Джонатана Филдинга, дождаться там, когда он придет в себя, даже если его семья не подпустит меня к нему на пушечный выстрел. Даже если он меня не увидит.
— Зачем, Лора? — недоумевает Роузи. — Ты не обязана. Ты ведь ни в чем не виновата.
Я задумываюсь, полагая, что, возможно, сестра права. А может быть, ошибается. Намерение родилось скорее в сердце, чем в голове. И у меня нет иного выбора, кроме как доверять и следовать ему.
— Мне просто необходимо так поступить, — утверждаю я, хотя говорю не всю правду.
Я снова слышу голос доктора Кевина.
Теперь мой единственный шанс — прощение. Я должна простить себя за преступления, совершенные Гейбом Уоллисом во имя своей прекрасной дамы. Это будет нелегко. Мне придется — шаг за шагом, дюйм за дюймом — забираться на высоченную гору. Восхождение может занять целую жизнь. И может никогда не наступить.
И мой первый шаг — этот мужчина. Я должна помириться с Джонатаном Филдингом.
И всем тем, что случилось ночью накануне.
СЕДЬМАЯ ЖЕРТВА
(роман)
Фредерик Молэ
38-летнему комиссару полиции Нико Сирски брошен вызов.
Серийный убийца разработал план: семь дней — семь убийств. Жертвой каждый раз становится молодая женщина, у которой есть все: красота, любовь, материальное благополучие, карьера. Маньяк-хирург, практически не оставляющий улик, действует с невиданной жестокостью и дерзостью.
Удастся ли комиссару Сирски, пусть даже с помощью всей полицейской рати, сделать невозможное и остановить монстра?
Время неумолимо истекает, а седьмой жертвой должна стать его любимая…
ПОНЕДЕЛЬНИК
1. Мари-Элен
Это был гром среди ясного неба: сердце сжалось, во рту пересохло, перехватило горло… свободное падение. Эта женщина излучала удивительное очарование — ей было лет тридцать пять, рост метр семьдесят, изящная шатенка с короткой стрижкой, строгая оправа подчеркивала темно-коричневые глаза. Голос нежный и спокойный. Живой и теплый взгляд успокаивал, прелестная улыбка чудесно освещала лицо. Он не мог описать, что с ним происходило. Не иначе прыщавый подросток, рассматривающий обложку «Плейбоя».
— Господин Сирски, так? — Она сидела за письменным столом и машинально вертела в руках ручку.
Он кивнул.
— Нико Сирски. Нико — это ваше имя? — Теперь он не сможет спутать этот восхитительный голос ни с каким другим.
— Да, это полное имя.
— А родились вы когда?
— Одиннадцатого января. Тридцать восемь лет назад.
— Чем вы занимаетесь?
— Я разведен.
Странный ответ, но при взгляде на нее он ничего другого сказать не мог. Женился он слишком молодым, в двадцать два, родился ребенок. Теперь Нико был холостяком, и женщины его интересовали мало, разве что так, не всерьез. И ни одна из них не производила на него подобного эффекта. Он думал, что все эти глупости хороши разве что для кино да романов.
— Месье Сирски? — настаивал женский голос.
Он взглянул на ее руки. Кольца нет.
— Месье Сирски?!
— Что вы хотите знать? — смущенно спросил он.
— Вашу профессию. Больше ничего.
Что за идиот…
— Дивизионный комиссар.
— А точнее?
— Начальник криминальной бригады Уголовной полиции Парижа.
— Набережная Орфевр, тридцать шесть?
— Совершенно верно.
— Думаю, стрессов вам хватает.
— Что да, то да. Но, наверное, не больше, чем у вас.
Она улыбнулась. Восхитительная женщина.
— Значит, доктор Перрен — ваш зять, он-то вас ко мне и направил, — произнесла она совершенно обычным тоном — поддерживала разговор.
Сестра хлопотала вокруг Нико, как вторая мать.
— Так что же с вами такое?
— Ничего особенного.
— Позвольте уж об этом судить мне, месье Сирски.
— Месяца три болит желудок.
— Вы уже обращались к кому-нибудь?
— Нет еще.
— На что похожи эти боли?
— Жжение… — вздохнул Нико, — иногда колики…
Не в его привычках было признаваться в слабости.
— Вы устаете или переживаете больше, чем обычно?
На лице Нико отразилось сомнение. Работа не оставляла его ни на минуту:
