Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер

то же, что и я, то ничто не покажется странным. В глазах темнеет от прилива адреналина, и я уже не принадлежу себе.

Наконец он заговорил:

— Извини, просто… что же, ты правда очень красивая.

Его слова запускают скрытый у меня в голове процессор. Я беру себя в руки. Очищаю кровь от зарина. Адреналин уходит, и слова проникают внутрь. Он сказал это искренне. Щелк — проверено. Они объясняют его блуждающий взгляд. Щелк — проверено. Все нормально.

Улыбаюсь. Вынужденно. Издалека доносятся голоса. Сестры. Призраков прошлого. Они велят мне со всех ног бежать из бара.

Возвращайся домой. Забирайся под одеяло.

Он осматривается. Взгляд задерживается на дальнем зале, где есть столики. Его улыбка тает, но лишь на мгновение.

— Послушай, — предлагает он. — Сегодня здесь настоящее столпотворение. Честно говоря, хотелось бы перебраться в местечко потише, где можно побеседовать и лучше узнать друг друга.

Он прав. Здесь шумно и пахнет протухшим пивом. Посетители гогочут, потому что уже успели надраться к семи сорока пяти вечера в четверг. А ему хочется поговорить. Это хороший знак. Я возвращаюсь с обрыва эмоционального ада.

— Конечно, — соглашаюсь я. И снова улыбаюсь.

Он берет меня под руку и ведет перед собой к двери. Когда мы проходим мимо шлюх, мудаков и рубашек цвета сахарной ваты, мне кажется, что кто-то зовет его по имени. Пытаюсь оглянуться на столики, откуда слышался голос, но Джонатан шел сзади и жестом велел не останавливаться. Он открывает передо мной дверь и ведет на улицу. Оттуда — к пересечению Ричмонд-стрит и Мейпл-стрит. Он не останавливается, пока мы не доходим до аптечной парковки.

Я следую за ним, не спрашивая, куда мы идем.

Не знаю, почему.

Впрочем, это не совсем правда.

Джонатан поворачивается ко мне, немного взвинченный. Он смотрит мне за плечо, затем — на меня, улыбается:

— Прости меня. Там было нелегко собраться с мыслями. У меня выдался трудный день.

Я отвечаю как по писанному:

— Все хорошо. У меня тоже такое было. Что ты предлагаешь? — Я такая понимающая. Все для тебя, Джонатан Филдз.

Он указывает на здание ниже по улице:

— Я там живу. Машина в гараже. Давай возьмем ее и поедем к берегу? Там полно разных мест.

— Конечно! — восторженно соглашаюсь я. Все, что пожелаешь, Джонатан Филдз.

Мы пошли.

— Надеюсь, ты не поймешь меня превратно, но я почувствовал такое облегчение, когда тебя увидел.

Теперь понятно. Он прятался где-то в глубине бара, пока не разглядел меня до мельчайших подробностей.

— Ну и что бы ты делал, окажись я старой, жирной и страшной как смерть? — Мой тон становится вызывающим, и я снова себе отвратительна. Слышу голос Роузи. Это несложно — просто, ради бога, будь милой! Милой. Быть милой. Не вызывающей. Не дерзкой.

Вопреки ожиданиям он смеется. Моя дерзость его позабавила. С трудом удерживаю себя от поспешных выводов. От каких-либо предположений. Может быть, он просто нервничает. Люди часто смеются от волнения. Его смех не значит, что он увидел прежнюю меня. Настоящую меня. И она ему нравится. Это вообще ничего не значит. Мы только что познакомились. Не выдумывай его.

К тому же, нервничать стоит мне. Я спускаюсь на подземную парковку. Одна, с мужчиной. Незнакомцем. Кругом — ни души.

Он достает ключи и щелкает кнопкой. Загораются фары седана «Тойоты». Не той машины, какую я ожидала от сорокалетнего банкира без маленьких детей, которых нужно кормить. Это не черный «БМВ», о котором он мне рассказывал.

Проблема не в том, что меня волнуют деньги. Я влюблялась в разных мужчин. В преподавателей. Студентов. Был даже разнорабочий. Просто дело в том, что что-то здесь не сходится. Хотя что я вообще знаю о разводе, алиментах, затратах на содержание дома и квартиры? Ничего. Ну или самую малость. Это же не наука о ракетостроении. Возможно, «БМВ» в ремонте. Я мастер выдумывать истории.

В любом случае уже поздно рассуждать. Он открывает дверь со стороны пассажира, и я сажусь. Срабатывают блокираторы, и у меня сжимается внутри.

Предполагалось, что все будет просто. Что я не буду прежней. Просто девчонкой, нарядившейся в платье, которая спешит на свидание. Голова идет кругом. Я так устала от эмоциональных качелей за эти последние пятнадцать минут. Факты не дают мне покоя. Машина. Его рассказы…

И голос женщины из глубины бара, звавший его, когда мы спешно ретировались.

Прошу тебя, Джонатан Филдз, докажи, что я ошибаюсь.

Умоляю, будь тем мужчиной, каким представлялся. Пожалуйста.

Только бог знает, что я сделаю, если ты лжешь.

6

Роузи. Настоящее время. Пятница, 5.30 утра.

Бренстон, Коннектикут

Роузи стояла перед пустой кроватью. Она зажала рот ладонями, не давая страху воплем вырваться наружу. Она уже развернулась, собираясь бежать вниз и сообщить Джо, что сестра на самом деле не ночевала дома. Но передумала. Он снова повторит версию, что Лора увлеклась. Что какой она была, такой и осталась. Поэтому за поиски сестры Роузи взялась сама.

Это неудобно — копаться в вещах Лоры, так что Роузи медлила, обдумывая свои действия. Это грубое нарушение личного пространства. Однако ничего другого не оставалось. Она знала сущность сестры, но о том, что за эти десять лет в ней изменилось, не ведала ни сном ни духом. Только безобидные факты. Что она изучала в колледже. Основные рабочие задачи в качестве аналитика. Смутные представления об офисе и коллегах. Стервозная Бетти. Горячий Генри. Там у нее появилась лучшая подруга Джилл. Они вдвоем всем дали забавные прозвища. Смешные, но без перехода на личности. Роузи понятия не имела, была ли сестра там счастлива или нет.

Когда Роузи звонила сестре или даже приезжала с сыном, они обсуждали лишь закусочные, говорили о политических скандалах, о Мейсоне, не желавшем спать в своей кроватке, сплетничали о степфордских женах[568] с курсов молодых матерей. И никогда не говорили о том, что за эти десятилетия изменилось в Лоре. И в ней самой. Роузи никогда не видела соседку сестры по квартире: похоже, та вечно уезжала на выходные. В Нью-Джерси у нее был парень с собственным домом.

Возвращение Лоры воспринималось скорее как приезд в гости общего друга, а не члена семьи. Так что находиться в ее комнате и рыться в личных вещах было стыдно вдвойне.

С другой стороны, Лора была ей сестрой, и Роузи переживала так, как могут переживать только члены семьи, имеющие общее прошлое и воспоминания. Секреты, заставляющие ее волноваться еще сильнее. Она как мать-медведица, защищающая своего медвежонка.

Что-то стряслось.

Ей знакомо это чувство. Оно живет в ней с тех