Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

Как раз вовремя, пока давление не перешло опасный предел. Посвистывание уже превратилось в нескончаемый вой; краем глаза Димитриос видел, что двое качающих отскочили от насоса. Люди на мехах испуганно озирались. Все боялись, что котел взорвется и выбросит на них пламя.

Но Димитриос был мастером. Знал прочность труб, которые паял собственными руками. Он развернул поблескивающее медное сопло, толкнул горящую лампу вперед, в положение поджига. На молу можно сжечь не только врагов, но и союзников. Однако сейчас это правильная тактика, да и кто они такие, эти римляне и германцы? Еретики и раскольники. Это будет лишь прелюдией к вечному огню, в котором всем им предназначено гореть. Его рот исказился в безжалостной усмешке.

Как раз позади него форштевень «Победителя Фафнира» только что миновал выход из гавани. Шеф взобрался на самую верхушку драконьей головы, чтобы разглядеть, что произошло, в то мгновение, когда его катапульты очистили оконечность мола. Он увидел задранные весла, понял, что галера разворачивается. Кожа покрылась мурашками – стоило предположить, что греки пустят свой таинственный огонь назад, прямо в него. Но эта мысль тут же исчезла, вытесненная холодной логикой. Греческий огонь сжигает все, даже греческие суда. Галера не сможет стрелять огнем назад, через собственную корму. Посвист стрел, пущенных лучниками с мола, не страшил Шефа нисколько. Он высматривал свою цель.

Вот она, развернувшись, скользит прочь, к берегу, а в середине, вокруг загадочного медного купола, разгорается бледноватое сияние, и все сопровождается пронзительным свистом. Греки собираются выстрелить из своего орудия. И на прицеле у них Бранд, Шеф знал это. Что же мул, выстрелит он когда-нибудь? Начальник катапультеров Озмод пригнулся к своей машине, взялся за раму, разворачивает…

Озмод вскинул руку: прицел взят.

– Бей! – крикнул Шеф.

Рывок за спусковой тросик, грозный мах рычага, слишком быстрый для глаза, и еще более быстрое вращение пращи, выпустившей снаряд даже раньше, чем корабль содрогнулся от удара рычага по отбойной перекладине. Глаз Шефа, находившийся почти точно на линии выстрела, уловил знакомый промельк: подъем и спуск летящего камня…

Нет, слишком близко для спуска. Камень проскочил над своей целью, изогнутой кормой галеры, где он разрушил бы ахтерштевень и шпангоуты, выпотрошил бы судно как селедку. Вместо этого глаз Шефа, полуослепший от вспышки, отметил лишь черную тень, ткнувшуюся прямо в медный купол как раз в тот момент, когда оттуда вырвался поток яркого пламени, напоминающий дыхание самого Фафнира.

И тотчас пламя распространилось повсюду, выброс газов из котла Шеф ощутил за пятьдесят ярдов как толчок в грудь. Его зажмуренный глаз долгое время не мог ничего различить, потом Шеф осознал, что огненная стена – это горящая галера, факелы в воде – обожженные люди, а шум – их мучительные вопли.

Он отвернулся. На берегу Стеффи, заметив, что ярко освещенный «Победитель Фафнира» как на ладони виден с вражеского бронированного плота с его катапультами, отбросил очередной запал уже не гнущейся от ожогов рукой и молча посмотрел на опускающийся и гаснущий в воде последний осветительный снаряд. Темнота снова окутывала гавань и каменный мол, где устрашившиеся бойцы разбегались в неверном свете догорающей галеры. Сорванным голосом Шеф позвал Ордлафа, приказал развернуть «Победителя Фафнира» и возвращаться.

А в доброй полумиле наблюдавший с горного склона император Бруно понял, что его план сорвался, хотя причина неудачи была неизвестна. Он повернулся к Эркенберту:

– Агилульф погиб, и греки нас подвели. Теперь твоя очередь.

– Моя и «Волка войны», – ответил императорский арифметикус.

Глава 24

Шеф глядел с обращенной к морю высокой крепостной стены на синюю воду. Внизу находились останки греческой красной галеры, он видел контуры в десяти-двадцати футах под водой и примерно на таком же расстоянии от внешней стороны мола. Королю хотелось спуститься, нырнуть, рассмотреть, что осталось после взрыва и пожара; может быть, прикрепить тросы и вытащить металлические части на дневной свет. Хотя бронированный плот никуда не делся и злобно метал камни при малейшем признаке оживления в гавани, Шеф понимал, что один человек вряд ли покажется противнику достойной выстрела целью.

Впрочем, все равно нет времени на простое любопытство. Шеф не надеялся, что обломки расскажут намного больше того, что он и так уже знал. Большая часть нападавших успела уйти на своих лодках, прежде чем король сумел организовать эффективное преследование, но некоторые заблудились и попали к нему в руки: в основном местные ополченцы, у которых сразу же развязались языки – от страха или от негодования, что союзники их бросили на произвол судьбы. Они подтвердили многое из того, что Шеф уже слышал. Да, огонь на галере создавался в середине судна, в чем-то вроде топки; запалом служил, как уверенно заявил один из пленных, длинный фитиль из пакли. Он самолично слышал, как работают мехи, а другие видели их своими глазами. Итак, греки должны были жечь или нагревать что-то, прежде чем выпустить свой огонь. Что бы это ни было, оно находилось в сверкающем котле, который взорвался, – в котле, похожем сверху на купол и, судя по цвету, сделанном из меди. Почему же из меди, а не из железа или свинца?

Это была первая зацепка. Вторая – свист машины. Шеф, как и многие другие, слышал его. Один из иудейских ополченцев, находившийся поблизости от галеры, сообщил Соломону, что греки считали вслух. Считали, конечно, по-гречески, а Шефу сразу вспомнилось, как катапультеры Квикки в былые дни тоже старательно отсчитывали повороты рукоятки, опасаясь, что лопнет перенапряженный торсион. И наконец, было свидетельство людей Бранда. Двое выживших викингов с полной уверенностью заявили, что в самый последний момент видели, как грек направил на них трубу. Из нее непрерывным потоком хлестало пламя, а потом в галеру угодил камень, и все взорвалось.

Топка, фитиль, мехи, купол, труба, свист, и кто-то ведет счет чему-то. Шеф чувствовал, что все эти детали рано или поздно встанут на свои места. Даже раненые могли кое-что рассказать ему. Или Хунду. Примерно дюжина германцев из ордена пережила арбалетный обстрел, топоры викингов и огонь, насланный их собственными союзниками, хотя все эти люди пострадали ужасно. Огненная струя лилась также на воинов Бранда, пусть и недолго. Она задела пятерых, все они лежали теперь в наспех обустроенном лазарете с тяжелыми ожогами. Возможно, Хунд выяснит, чем вызваны эти ожоги.

Если Хунд вообще станет разговаривать с королем. С самого начала романа Шефа со Свандис малыш-лекарь был тихим и замкнутым. Когда Шеф пришел посмотреть на обгоревших людей и увидел одного с выжженными глазами, он потянулся к рукояти кинжала и вопросительно взглянул на Хунда.