Жажда любви - Элоиза Джеймс

Но если он намерен выиграть, ни в коем случае нельзя думать о чувственной привлекательности Джеммы. Как и недооценивать ее ум и сообразительность. Говоря по правде, воспоминания об их интимных отношениях были совсем неинтересны. Да и происходило это так давно и редко, что он почти ничего не помнил. Они просто барахтались под грудой одеял, что не доставляло обоим никакого удовольствия.

Впрочем, не ее вина в том, что в постели она была скучна. Очевидно, он оказался плохим наставником. Но это означало, что герцога безумно волновали страстные ласки его любовницы Сары, представлявшие резкий контраст с робостью жены, которую выбрал отец, когда сыну было всего семь лет.

Он шагнул к лестнице. Как пошла бы их супружеская жизнь, не поймай его Джемма на месте преступления, в объятиях Сары? Что, если потом все сложилось бы по-другому?

Вполне возможно.

А может, и нет.

Похоже, ни он, ни Джемма не созданы для тугих брачных уз…

Герцог как раз расставлял фигуры, когда появилась Джемма.

– А, доска вашего деда! – воскликнула она. – Я и забыла… хотя после свадьбы я сыграла на ней много партий!

– С кем именно? – вырвалось у него. Тогда герцог находился в столь лихорадочном возбуждении, вызванном своей крепнущей позицией в палате лордов, что почти не бывал дома. С тех пор мало что изменилось. Но сегодня весь день напролет его одолевали люди и, подмигивая, спрашивали, что он делает в Вестминстере. Наконец они буквально вытолкали его из здания парламента. Поэтому он и приехал домой часа на четыре раньше обычного.

– Второй лакей неплохо играл в шахматы. Помните Джейкобса? Длинное лицо, как у лошади. Я расстроилась, услышав, что он умер.

– А он умер?

Джемма кивнула и воскликнула:

– Какие великолепные шахматы!

Каждая фигурка была изящно выполненной фантазией в мраморе. Все вместе изображали средневековую битву. Краска давно стерлась, если не считать едва заметных следов красного цвета, подчеркивавших ярость в глазах короля, красоту нижней губки королевы, величие епископского[11]одеяния.

– Думаете, я забыл вашу игру? – усмехнулся Элайджа. – Не забыл. И готов к атаке.

Он взялся за пешку.

Джемма улыбнулась и, в свою очередь, пошла пешкой.

– Пешка – моя любимая фигура, – объявил Элайджа.

Джемма отодвинулась. Каждый сделал свой единственный за день ход.

– Я так и предполагала. Трудно ожидать чего-то другого от столь смиренного и униженного человека.

– Пешка проворна, хитра, коварна, а в паре с себе подобной может стать непобедимой.

– Но в ней мало своеобразия, – возразила Джемма, поднимая королеву и изучая ее выцветшие одеяния.

– А ваша игра, как я заметил, построена на своеобразии.

– Звучит на удивление пренебрежительно.

– Но я этого вовсе не хотел.

– Предпочитаю думать, что сильна в нападении.

Элайджа уставился на тонкие, изящные пальцы жены.

– Да, я и это помню, – медленно выговорил он. – Вы действительно любите нападать, но в случае сопротивления жертвуете фигурами. Бежите. И из-за этого иногда проигрываете.

Джемма со стуком поставила королеву на место.

– Приятно знать, что вы до мелочей помните все мои поражения.

Около трех часов дня

Река Флит

– Говорил я вам, что котенок тоже захочет поехать, – объявил Тедди.

– А я не согласился! И думал, что мое слово что-то значит! – отрезал отец.

Роберта наблюдала, как лакей кладет в барку корзину солидных размеров. Барка была очень красивой, с навесом из цветастого муслина, трепетавшим на ветру, маленькими скамьями и забранными наверх парусиновыми стенками, которые опускались в случае внезапного дождя.

– Это мистер Каннингем, – представил Деймон серьезного молодого человека, очевидно, и договорившегося с лодочником. – Рэнсом, это леди Роберта Сент-Джайлз. Мы знакомы еще по нашим беспутным проделкам в Кембридже.

– Вряд ли их можно назвать беспутными! – запротестовал мистер Каннингем. Но Деймон его проигнорировал.

– Главное, Рэнсом знает каждый поворот реки и оказался достаточно любезен, чтобы пожертвовать обществом герцога ради нашего.

Роберта улыбнулась мистеру Каннингему, подумав, что у него чудесные темные глаза. Как приятно оказаться на реке с двумя красивыми молодыми людьми!

То есть не с двумя. Их трое. Вернее, два с половиной.

Гармонию нарушал только котенок.

Теперь Роберта понимала, почему Тедди постоянно спит в тех постелях, которые не имеют к нему никакого отношения. Деймон старается задобрить сына. Конечно, это очень мило, но он избрал неверную тактику. Неудивительно, что Тедди не обращает внимания на отцовские приказы.

И тот факт, что он вовсе им не мешал, не извинял того обстоятельства, что детям не место в компании взрослых.

Поэтому Роберта бесцеремонно прервала пространные рассуждения Деймона на тему возможной неприязни котенка к лодочным прогулкам.

– Может, следует проверить, не понравится ли ему плавать?

Тедди прижал зверька к груди и округлившимися глазами уставился на новоявленную ненавистницу и потенциальную убийцу кошек.

– Только чтобы посмотреть, понравится ли ему. Если нет, твой отец может его выудить.

Тедди покачал головой.

– Если он не умеет плавать, – заметила Роберта, немного помедлив, дабы показать, что она думает о котятах, не сумевших научиться плавать, – значит, пусть остается в экипаже, пока не научится.

И без дальнейших возражений взяла котенка у Тедди и отдала лакею.

– А мы собираемся поплавать? – спросил мальчик, семеня рядом с Робертой вниз по каменным ступеням к ожидавшей барке.

– Искренне надеюсь, что нет, – вставил Деймон, подсаживая девушку в барку.

Роберта устроилась под навесом, и они отплыли.

Река Флит была гораздо уже Темзы: не более чем извилистый ручей, вода которого блестела и сверкала на солнце. Мистер Каннингем сам правил баркой, втыкая в дно реки большой шест и энергично отталкиваясь. С каждым движением вода кипела и бурлила вокруг шеста, что совершенно заворожило Тедди.

Деймон был занят тем, что довольно безуспешно читал сыну нотацию, пытаясь помешать последнему промокнуть до костей. Роберта опустила руку в воду и любовалась рябью на зеркальной глади. К барке подплыло утиное семейство.