Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике - Александр Мидлер

– А может, и нет никакой проблемы? – негромко прервал тишину Марк. – Есть недоумение… Обратите внимание – наше достоинство и честь это наши индивидуальные самоощущения, которые не всегда улавливаются юридическими законами и гражданскими судами, правилами ведении боя и регламентами спортивной этики. И получается такая картина, а за ней видится мировая проблема фехтования как спорта и – восстановления достоинства как самоощущения. Смотрите! Шпаги устарели – и, видоизменившись до мирного своего варианта, перешли в спортивное фехтование, булавы и кулаки для защиты чести не всегда и не для всех возможны и приемлемы, терпеть молча значит опускать унижение в сердце, отлаяться – мы не собаки, не обращать внимания, «не брать себе в голову» – значит, при жизни стать теплым мертвецом, фальстафить значит оправдывать низость, малодушие, трусость, наконец, превращать оскорбителя-недруга в друга – мы не Сократы, прощать обидчика по-христиански – мы не святые, судиться и получать за свое унижение деньги, продавать честь – это уж совсем подлое дело. И что же в сухом остатке?

Сотни тысяч дуэлянтов и в Европе, и в нашей России рисковали жизнью в дуэлях, и не мелкого полета люди, такие как Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Столыпин, Брюсов, Набоков, Белый, Волошин, Гумилев, люди – гордость России, принимали вызов, шли ва-банк, чтобы не позволить кому бы то ни было посягнуть на их личное достоинство. Молчите? А может, ничего не надо делать? Жили же люди без чести до пятого века нашей эры. Так что вопрос, что делать ради защиты личной чести и достоинства, так и остался открытым. Или, может, все-таки нам с вами напрячь, так сказать, коллективный разум и выработать, наконец, руководство по защите личности от поругания. Вот вы и подумайте, друзья мои. Есть вопросы?

Зал загудел:

– Нет! Еще! Расскажите еще! Есть, есть вопрос.

– Хорошо, последний.

Ира Смольянова тянет руку, подскакивает:

– Марк Петрович, а в кино вы снимались?

– Однажды помощник режиссера в фильме «Сирано де Бержерак», который собирался снимать Эльдар Рязанов, обратился ко мне с просьбой поставить дуэльные сцены. Я приехал на «Мосфильм», там в это время шли пробы. На роль Сирано, помню, пробовался ленинградский актер. Прямо там, в комнате, где на огромном столе стояли старинные кувшины, я с этим актером с листа поставил сцену. Фехтовали на столе, делали кульбиты. Весь набор приемов я, к счастью, знаю, ничего придумывать не надо было. Когда Рязанов посмотрел пробу, сказал: «Изумительно!» Потом мне дали подстрочник, чтобы все дуэльные сцены совпадали с текстом стихов. Это было непросто, но я работал с упоением. И вдруг фильм закрыли, потому что автор сценария убежал в Англию. Работа прекратилась, и как же обидно было!

* * *

…Мы выходим из школы в окружении толпы ребят и идем по Цветному бульвару к Садовому кольцу. Сережа Лукин гордо несет фехтовальный мешок Марка, «Вещий Олег» – мой мешок, толстушка Ира Смольянова несет наши маски. Остальные – кто впереди, кто сзади. Нас провожают до Самотеки.

Когда-то старший брат впервые привел меня на тренировку фехтовальщиков и сказал:

– Представь себе, что ты шахматист, но тебя заставляют на тренировке боксировать. Или, наоборот, ты боксер, но тебе говорят: ринг в ближайшие десять минут занят, сыграй блиц-партию в шахматы. В фехтовании слились лучшие качества шахмат и бокса. Это поединок. Поединок помножен на интеллектуальное напряжение. Позиционная борьба, комбинаторика острейшая, и при этом тебя не бьют по голове и по печени.

С тех пор Марк давал мне уроки трижды, но в двух случаях они кончались тут же, а в одном – через шесть минут. В двух случаях из трех он, усадив меня в шестую фехтовальную позицию, мгновенным вывинчивающим движением вырывал у меня рапиру из пальцев.

Тут я сделаю небольшое техническое пояснение, тем более уместное в книге о фехтовальщике.

Подчеркиваю: фехтование – сложный тактико-технический вид спорта.

Чемпион мира по рапире Сергей Городецкий пишет в своей книге «Фехтование – моя жизнь», что французская хватка ручки должна быть началом овладения искусством поединка на холодном виде оружия. Это касается рапиры и шпаги. Добавлю: французской называется чуть изогнутая, чтобы удобней было ладони, почти прямая ручка. Ее достоинства одновременно являются ее недостатком.

Достоинства: французская ручка рапиры и, соответственно, французская хватка дают возможность тонко работать пальцами. Ручка рапиры или шпаги сжата сверху вашим большим и снизу – указательным и средним пальцами. Остальные пальцы и ладонь лишь слегка поддерживают оружие снизу. Именно на указательный, большой и средний пальцы приходится основная работа. Поединок, который корректируется главным образом тремя пальцами, побуждает фехтовальщика к виртуозности управления клинком.

Однако если вы держите рапиру или шпагу тремя пальцами, а остальные и ладонь ее только придерживают, у вас легко выбить клинок из руки.

Другое дело – оружие с ручкой в виде пистолета, в который вы вкладываете всю кисть. В этом случае холодное оружие становится более «горячим» – рапиру или шпагу выкрутить или выбить из руки фехтовальщика много сложнее. Поединок становится менее тонким, теряет в изощренности, но становится более атлетическим.

Два раза я держал в руке перед Марком французскую рапиру, мгновенно вылетавшую у меня из руки. На последнем из трех данных мне уроков Марк батманом, то есть ударом сильной части своего клинка по слабой части моей рапиры, выбил ее у меня, хотя в моей руке было оружие с пистолетной ручкой. То ли я слабо держал, то ли он сильно и резко ударил.

Так или иначе, он учил фехтовальному искусству жестко.

Выбил и прибавил:

– Сопляки в спорте не нужны. Тем более в фехтовании. И еще меньше нужны в нашей жизни.

Почему все-таки Марк не хотел дать мне больше уроков? Может, считал, что фехтование для меня развлечение, а не работа? Однажды он прямо так и сказал: «Бывает, что потрясающие по своим данным фехтовальщики выступают ради развлечения. Это меня всегда удивляет. Как можно таким серьезным делом заниматься играя!»

В то время Марк был действующим спортсменом. Он еще не готов был тренировать. Ведь тренер позволяет себя колоть.

Как пишет Голубицкий о тренерской работе: «Вместо того чтобы брать уроки, приходилось их давать. Вместо того чтобы самому колоть, приходилось позволять ученикам колоть меня».

Эдоардо Манджаротти, шестикратный чемпион Олимпийских игр, тринадцатикратный чемпион мира, самый знаменитый в ХХ веке фехтовальщик Италии, уходя из спорта, говорил: «Жизнь фехтовальщика состоит из того, что в начале и в конце ее он – мишень для уколов рапирой и шпагой и ударов саблей. В начале потому, что он новичок и не может толком защититься от партнеров и от тренера, на пике карьеры он колет других. После ухода из действующих спортсменов он становится в качестве тренера живой мишенью для учеников. Когда нужно перестроиться после получения уколов, частого в особенности у начинающих, эта перестройка легка и солнечна. А вот начать специально подставлять грудь под удары и уколы не физически (на тренере толстая защитная куртка), но психологически не для всех и не всегда приятно».