Повседневная жизнь в Северной Корее - Барбара Демик

Чон Сан был поражен отвагой своей девушки. Ведь даже родственникам еще ни разу не удалось получить разрешение на то, чтобы навестить его в Пхеньяне. Когда ему сообщили, что у ворот ждет «младшая сестра», он подумал, будто это недоразумение. Он никогда, даже в самых смелых мечтах, не представлял, что Ми Ран может приехать. Чон Сан часто пытался разобраться, чем же именно так привлекала его эта девушка, и теперь понял: своей непредсказуемостью. С одной стороны, она казалась инфантильной, доверчивой, гораздо менее сильной и опытной, чем он сам, но с другой — хватило же ей смелости, чтобы провернуть такую авантюру! Нет, ее ни в коем случае нельзя недооценивать! В тот же вечер Ми Ран снова удивила Чон Сана: сидя на скамейке под плакучими ветвями какого-то дерева, он обнял ее за плечи, а она не стала протестовать. В ночном воздухе чувствовалось первое дыхание осенней прохлады, и Чон Сану захотелось согреть девушку. Он был уверен, что она его оттолкнет, но она не сделала этого, и они продолжали сидеть, уютно прижавшись друг к другу.

Ночь проходила быстро. Влюбленные болтали, пока разговор сам по себе не иссяк. Тогда они поднялись и пошли дальше, а когда ноги начали уставать, стали искать другое место, где присесть. Даже в Пхеньяне фонари на улицах не горели, и ни лучика света не пробивалось наружу из окон домов. Парень с девушкой могли прятаться в темноте, совсем как дома. Когда глаза привыкали, удавалось различить силуэт человека, находящегося в непосредственной близости, но больше ничего не было видно, и о присутствии других людей оставалось только догадываться по звуку шагов или приглушенным голосам. Влюбленные были словно заключены в кокон: жизнь текла мимо, не нарушая их уединения.

После полуночи Чон Сан заметил, что Ми Ран устала. На протяжении всего путешествия она недосыпала. Парень порылся в карманах, выясняя, достаточно ли у него денег, чтобы заплатить за комнату в гостинице рядом с железнодорожной станцией. Он убеждал девушку, что, получив небольшое вознаграждение, администратор не станет придираться к ее документам и она сможет спокойно выспаться перед дорогой. Молодой человек действительно имел в виду только сон: он был настолько целомудрен, что ему и в голову не приходило использовать гостиничный номер для чего-то другого.

«Нет, нет, я должна ехать домой», — запротестовала Ми Ран. Она уже и так пренебрегла многими правилами и не собиралась в довершение всего нарушать обычай, запрещающий молодой женщине ночевать одной в отеле.

Влюбленные вместе дошли до вокзала. Велосипед снова служил преградой между ними. Хотя было уже далеко за полночь, на станции колготился народ. Людям приходилось круглые сутки ждать поездов, которые теперь не придерживались расписания. Рядом со зданием вокзала какая-то женщина поставила маленькую дровяную печку и в огромной кастрюле варила твенджан-ччиге — острый соевый суп. Молодые люди поели, сидя рядом на низкой деревянной скамье. В дорогу Ми Ран согласилась принять от Чон Сана немного печенья и бутылку воды. Поезд отошел от станции только в пять часов утра, и, когда взошло солнце, девушка уже крепко спала.

Радостное возбуждение от удавшейся встречи с Чон Саном быстро испарилось. Когда адреналин схлынул, Ми Ран почувствовала опустошение и тревогу. В свете трудностей, пережитых в пути, этот роман стал казаться еще более бесперспективным. Девушка не знала, когда сможет снова увидеть Чон Сана. Он жил в университете своей жизнью, она дома с родителями — своей. Удивительно, что в такой маленькой стране, как КНДР, Пхеньян казался далеким, словно луна!

Еще Ми Ран не могло не взволновать то, что она повидала в пути. Впервые за многие годы девушка уехала из родного поселка дальше Чхонджина, и, как ни была она погружена в собственные мысли, удручающие картины бросались ей в глаза. Она видела одетых в лохмотья детей чуть старше ее воспитанников, которые выпрашивали на станциях еду.

Последнюю ночь в Нампхо, после того как было куплено стекло, Ми Ран и ее спутники провели под открытым небом у вокзала, потому что денег на гостиницу у них не хватало, а погода стояла достаточно теплая. Перед зданием было что-то вроде парка или, точнее, дорожное кольцо с единственным деревом посередине и лужайкой вокруг него, где народ и спал, разложив на траве картонки и виниловые коврики. Ми Ран постаралась устроиться поудобнее и уже начала засыпать, как вдруг увидела, что некоторые люди встали со своих мест. Они тихо переговаривались между собой и показывали на человека, который свернулся под деревом рядом с ними и как будто бы крепко спал. Только на самом деле он был мертв.

Через некоторое время подъехала деревянная повозка, запряженная быком. Люди, окружавшие тело, подняли его и уложили в тележку. Прежде чем оно с глухим стуком опустилось на доски, Ми Ран успела его разглядеть. Судя по гладкой коже под подбородком, мертвец был совсем молодым человеком, возможно, даже подростком. Когда его ноги подняли, рубашка задралась, открыв голую грудь. Даже в темноте были видны страшно выступающие ребра. Тело было очень истощено: еще никогда Ми Ран не приходилось видеть такой худобы. Мертвецов она тоже раньше не видела. Содрогнувшись, девушка снова провалилась в сон. После она задумывалась: от чего умер тот человек? Неужели от голода? Хотя в то время у всех было мало еды, а после наводнений прошедшего лета даже правительство признало нехватку продовольствия, до сих пор Ми Ран не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь в КНДР умирал голодной смертью. Она думала, такое случается только в Африке или Китае. Старики рассказывали, сколько народу умерло в Китае в 1950–1960-е годы из-за убийственной экономической политики Мао. «Как хорошо, что нами правит Ким Ир Сен», — говорили они.

Ми Ран жалела, что не поговорила с Чон Саном о происходящем в стране. Тогда она не стала заговаривать о грустном, чтобы не портить их недолгую встречу, но увиденное в поездке произвело на нее глубокое впечатление, и теперь дома она начала замечать то, на что не обращала внимания раньше. В первый же день работы в садике Ми Ран поразилась, насколько малы ее воспитанники; теперь же ей казалось, что они стали еще меньше, как будто время повернуло вспять подобно кинопроектору, запущенному в обратную сторону. Родители каждого малыша должны были приносить немного дров для отопления детского сада, но многим семьям это оказалось не под силу. Большие головы детей болтались на тоненьких шейках, хрупкие ребра торчали над неимоверно тонкими талиями. Пояс ребенка можно было обхватить ладонями. У некоторых малышей начинали пухнуть животы. Все это теперь еще сильнее бросалось в глаза Ми Ран. Она вспомнила виденную когда-то фотографию жертвы голода в Сомали: у того человека тоже выпирал живот. Девушка не знала медицинской терминологии, но помнила из лекций о питании, что такие симптомы бывают вызваны сильной нехваткой белка. Еще Ми Ран стала замечать, как черные волосы ее подопечных начинают светлеть, приобретая медный оттенок.

Столовую в детском саду закрыли из-за отсутствия продуктов. Дети должны были приносить еду с собой, но многие приходили с пустыми руками. Когда таких оказывалось один-два человека в группе, Ми Ран отделяла для них по ложке у тех, у кого еда была. Но вскоре родители, которые давали детям обеды с собой, начали жаловаться. «У нас дома слишком мало продуктов, чтобы с кем-нибудь делиться», — сказала одна из матерей.